Царство воров
Шрифт:
Когда ее намыли, то посадили на маленький табурет и принялись сушить и расчесывать длинную шевелюру. Процедура оказалась долгой и изнурительной, и даже массирующие движения ловких пальцев не расслабляли - Акку сидела напряженной струной, события двух дней не позволили забыться и отдохнуть.
После ей выдали темно-серый костюм странного кроя. Когда она взглянула на него, в ее сердце что-то екнуло. Она оторопело смотрела на костюм, сильно видоизмененый, отличающий от того, что мелькнувшим образом возник в ее голове, но все же тот, от которого в груди защекотало невесомым перышком.
– Ципао...
Женщины
– Я знаю как его надевают.
Акку забрала рубашку и надела на себя, отметив, что рукава отличаются от традиционного ципао. Эти были широкие, конусообразные, едва прикрывали локти. Мягкие тряпичные пуговицы застегнула под правым плечом, пояс обмотала на талии, опустила верхний слой рубашки - он прикрыл узел. Шаровары, или, по-другому, дижон, доходили до икр, но не сужались, а оставались свободными. Настолько, что в одну штанину она могла бы просунуть обе ноги одновременно.
На ее ловкие и уверенные движения женщины удивленно переглянулись. Акку смутилась.
– Не спрашивайте, и сама не знаю. Но кажется, в прошлой жизни я надевала подобный костюм.
Одна из женщин вдруг ласково и в то же время жалостливо улыбнулась ей и осторожно погладила по голове. Но так ничего и не сказала.
На них самих висели до самого пола бурого цвета хитоны; много слоев, как на мужчинах, не было.
На ноги ей обули закрытые тапочки из мягкой кожи. Она недоуменно посмотрела на них, не представляя, как в них перемещаться по такой грязи, но потом все встало на свои места.
Ошарашенную и не успевшую ничего понять девушку усадили на паланкин и быстро донесли до большого бамбукового дома двое мужчин с исполосованными спинами.
"Меня несут рабы", - в ужасе подумала она.
На душе стало совсем погано. Но извиняться она не стала. Ей просто было слишком страшно заговаривать с местными мужчинами. С магом, может, она еще смогла бы поговорить без страха, но его нигде не было видно.
Все опять разглядывали ее, тыкали пальцами и что-то другу другу объясняли. До нее донесся чужой смех. Съежившись в паланкине, она мечтала только об одном - проснуться от этого долгого кошмарного сна.
Акку определили в женский дом. Все женщины деревни жили в одном небольшом помещении, но их было немного, и все умещались. Матрасы на ночь стелили прямо на полу, и спали рядами, заполнив всю комнату. Акку старалась занимать место у окна, и подолгу разглядывала все, что видела. С утра и до самой ночи женщины работали, но Акку не заставляли, и она была предоставлена самой себе. Выйти из дома позволялось только по нужде или в купальню. За ней незаметно наблюдали десятки пар глаз.
Первый день она просидела в углу, прижав разбитые колени к лицу. Перед глазами снова встала погоня и пережитое унижение. Избиение отвратительным Гур-Ханом и чуть не состоявшееся насилие. Слезы текли из глаз, но она старалась не всхлипывать и не привлекать к себе внимания. Ей вообще бы хотелось, чтобы о ней все забыли.
Тело нещадно болело, под ребрами ныло. Кажется, ей отбили внутренние органы. Ночью ей было так плохо, что она почти не слышала, как шумят в комнате женщины.
Утром ничего не болело, как будто все, и правда, ей лишь приснилось.
Дни шли, а в окно ничего интересного она так и не увидела - почти все время стеной стоял дождь, все было серое, грязное, размытое. Иногда по деревне плыл густой туман, такой, что различить что-то можно было лишь на расстоянии вытянутой руки. Когда кто-то из проходящих мимо мужчин поднимал на нее темные глаза, она юркала обратно вглубь комнаты, потому что видела в этих глазах жадный интерес.
Через несколько дней к ней пришел Хеду. Ей разрешили выйти наружу вместе с ним. Он сильно отличался от мужчин в деревне. Не было на его лице свирепого и дикого выражения, движения были спокойными, а не резкими, да и манеры сильно отличались. Точнее, они у него были. И внешне его можно было считать красивым - заостренные черты придавали его лицу благородства, ярко-синие глаза смотрели пытливо из-под черной косой челки. На вид он был молод, может чуть больше тридцати, но, может, и меньше. С толку сбивала короткая черная щетина. Другие мужчины носили неопрятные бороды.
– Я пришел чтобы ответить на твои вопросы, Акку, - пояснил он.
– Это не мое имя, - резко ответила ему девушка.
Он промолчал, но потом согласно кивнул.
– Не твое. Но тебе придется привыкнуть к нему. Гур-Хан сам раздает имена. Но если ты назовешь мне свое настоящее, то, пока мы наедине, я буду называть тебя им. Не бойся, это будет нашим секретом.
Ей показалось что Гур-Хана он недолюбливает. Иначе не стал бы что-то скрывать от него. Девушка смутилась и потупила взор. Пусть будет Акку.
– Я не помню своего настоящего имени. Я вообще ничего не помню. И как тут оказалась тоже, - голос осип, снова нахлынули эмоции от пережитого. Она сглотнула прогорклый ком.
Маг сильно удивился, взглянул на нее внимательно.
– Не помнишь? Совсем ничего?
– Нет. Открыла глаза - и уже здесь.
– Девушка подняла голову на тяжелое небо.
Скоро опять пойдет дождь. Она уже так привыкла к шуму барабанящих по бамбуку капель, этот звук успокаивал ее и по-прежнему казался знакомым, на душе от него хотя бы чуточку становилось легче. А что дождь лил постоянно - то это даже ничего, вместе с ним она уплывала от ужасающей реальности в свои выдумки, почти впадая в равнодушный транс. И, конечно, там все было совсем по-другому...
Акку повернулась на мага, отстраненно рассматривая его черную многослойную одежду и выглядывающие из рукавов аккуратные кисти, изуродованные шрамами. Вздрогнула, и спросила:
– Что это за место? Как будто другой мир...
Они шли вдоль частокола из бамбука, для прогулки одна из ее надсмотрщиц, Лакрима, выдала ей обувь, похожую на высокие калоши.
Акку была похожа на диковатого подростка, утонувшего в свободных одеждах и обуви. Настороженность не уходила с ее лица.