Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
Собеседники обогнули Гранавитую палату и, оставив за спиной ожидающие машины, зашагали вдоль тротуара. Над Кремлем стемнело.
— Знаешь, сколько спорили, кого на партию? Молотов четыре раза к Егору ходил, Поспелова тянул, а я на тебе настоял.
Никита Сергеевич преданно заморгал:
— Спасибо, друг!
— Не за что!
— Честно говоря, я думал, что председателем Совета министров будешь ты.
— Сам знаешь, как непросто этот пост получить!
— С тобой было бы понятней, —
— Пусть пока Егор поработает.
Наткнувшись на бескрайнюю лужу, пешеходы остановились.
— В прошлый раз сюда угодил, — припомнил Лаврентий Павлович. — Глубокая!
Хрущев преодолел препятствие по бордюрному камню, а Лаврентий Павлович совершил длинную обходную петлю.
— Им хоть черт рогатый, только бы ни я! — с раздражением, что его не пропустили в премьеры, высказался маршал. — Но я не гордый, я подожду!
Лубянский маршал остановился и громко высморкался.
— Насморк замучил! — пряча платок, посетовал он. — Лечусь, лечусь, а все болею.
— Потому что не лежишь, тебе отлежаться надо, чай с медом попить, пропотеть. Посидел бы недельку дома, — сочувственно проговорил Никита Сергеевич.
— Недельку! А где взять ее, ту недельку?
— Спасибо, Лаврентий Павлович, что ты про Хрущева не забыл, — взяв маршала за локоть, снова поблагодарил Никита Сергеевич.
— Я ж не дурак! — маршал снова стал вытирать нос. — Потерпи, сделаем тебя Генеральным Секретарем!
С Москвы-реки тянуло прохладой, Берия поднял воротник:
— Сейчас самая коварная погода.
Никита Сергеевич, закутав шею шарфом, послушно стоял рядом.
— Помнишь, как гроб к Мавзолею несли, как плакали? «Ох, Сталин умер! Ох, что же делать?» А глаза, как у волков светятся! — прошипел министр. — Слезы платком утирают, а сами от счастья ликуют, аж гадко!
— И мы радовались, — откровенно сознался Хрущев.
— И мы, и мы! — подтвердил Берия. — Но мы театрально горе не разыгрывали, всякое не изображали.
— Никому старика жалко не было, Сталин всех в вампиров превратил, — проговорил Никита Сергеевич. — А Егор, хоть и наш друг, а нос по ветру держит.
— Я его, обормота, в узде держу.
— Мне б лучше ты! — еще раз повторил Хрущев.
— Говорю, не дали бы! — со злостью ответил маршал. — Но время не за горами! Давай еще кружок, ходить полезно.
— Я каждый вечер гуляю.
— Теперь вместе гулять будем, — решил Берия.
Они начали новый круг. Лужи на дорожках смазливо кривились в неярком свете фонарей — после обеда моросил мелкий дождик. Воздух после дождя был свежий-свежий, чистый-чистый. Пахло весной.
— Дышится как! — умилился Никита Сергеевич.
Берия втянул свежесть апрельского вечера, но ароматов весны не разобрал — насморк мешал. Он переложил пухлую
— Знай, Никита, что есть у тебя один верный друг — Лаврентий, — и он стукнул себя в грудь, — а не Молотов и не Маленков. Будем друг друга держаться!
— И ты мне верь! — ответил Никита Сергеевич.
Берия двинулся вперед, Хрущев шагал рядом.
— Зачем доплаты партработникам срезали? Что в этом умного? Ни с тобой, ни со мной не посоветовались! Коммунистическая партия — основа основ! — возмущался Хрущев.
На прошлой неделе Маленков отдал распоряжение лишить партийных руководителей доплат в конвертах, а это были солидные деньги! Берию осенило:
— Егор так мстит. Сталину мстит, дурак недоделанный! Сталин-то умер!
Хрущев пожал плечами. Месть мертвецу казалась ему абсурдом, а вот то, что Сталин перевел полноту власти в Совет министров — неоспоримо, и в этом смысле Маленков был его верным последователем. Если б власть оставалась в партии, все бы вновь испеченные министры и зампреды правительства сидели бы Секретарями ЦК. А сегодня из крупняка в ЦК остался один Хрущев. Получалось, ему не нашлось места в правительстве.
— Скоро государственные вопросы будут решаться не в Президиуме ЦК, а в Президиуме Совета министров, — уныло констатировал Никита Сергеевич. — Значит, и от меня скоро отделаются!
— Торопится Егор! Будем работать вместе, по-честному! — прищурился Берия. Фуражка, расшитая золотом, и поблескивающее пенсне придвинулись к лицу Никиты Сергеевича. — До-го-во-ри-лись?! — растягивая каждый звук, произнес маршал.
— Договорились, Лаврентий Павлович! — не отводя глаз, подтвердил Хрущев.
— Заладил — «Лаврентий Павлович, Лаврентий Павлович»! — отозвался министр. — Я обижусь!
— Извини, Лаврентий! — поправился Никита Сергеевич.
— А ему, — вспомнив Хозяина, продолжал маршал, — ему друзья были не нужны, слуги нужны, рабы. Мы слугами быть не желаем. Ни у кого! Ты, Никита, на меня можешь в любой заварушке рассчитывать. А заварушки будут, попомни мое слово!
— А ты, Лаврентий, на мой счет не сомневайся! — бесхитростно заверил Хрущев.
— Если б сомневался, мы б не говорили!
Берия достал из кармана элегантный портсигар, покрытый изумительной эмалью с золотым вензелем в виде заглавной буквы «Н», нажав на сапфировую кнопочку, открыл, ловко подцепил папиросу, и, похлопывая себя по карманам, извлек наружу золотое тело зажигалки, украшенной точно таким же вензелем, что и портсигар.
— Красивая вещь! — оценил Хрущев.
— Николашки, царя, — небрежно бросил министр и прикурил. — А лицемеров приструним. Много у меня на них говна лежит.
— Взглянуть бы?