Царство. 1951 – 1954
Шрифт:
Без двадцати десять Секретарь ЦК поднялся из-за стола. Когда часы показали без пятнадцати, водитель зарулил в Кремль. Никита Сергеевич вылез из машины, одернул пиджак, собираясь проходить в Ореховый зал, из которого специальным подземным переходом члены Президиума и военачальники попадали в Мавзолей, как сзади раздался оклик:
— Хрущев!
Никита Сергеевич обернулся. На тротуаре в сопровождении помощников и провожатых стоял первый заместитель председателя Совета министров, министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов.
— Привет, Никита! — поздоровался он и добавил, — Сергеевич.
— Здравствуйте, товарищ Молотов!
— Мы
— Без опоздания.
— Я смотрю, охрана у тебя увеличилась? — оглядывая хрущевский «ЗИС» и два «ЗИМа», которые ходили в сопровождении, отметил Вячеслав Михайлович. — Растем, Никита Сергеевич!
— Я не просил.
— Ну, идем, идем! — миролюбиво пригласил Молотов и еще раз оглядел хрущевские машины и коренастых сотрудников Главного управления охраны, которые слонялись по тротуару.
В овальном зале, отделанном ореховыми панелями, было тесно. Маленков, Булганин, Каганович, Ворошилов, Микоян, Суслов, кандидаты в члены Президиума, Секретари ЦК, маршалы и адмиралы, кучкуясь, переговаривались, поглядывая на входные двери.
— Вот и мы! — громко возвестил Молотов. — Все в сборе?
— Лаврентия Павловича нет, — понизив голос, предупредил Маленков. — Ждем, едет.
Молотов подошел к Ворошилову. Маленков продолжал разговор с Булганиным, Каганович что-то объяснял Микояну. Никита Сергеевич остался стоять посреди зала, оставленный всеми, и даже Верховный судья Волин, появившейся завизировать у Маленкова документы, отодвинулся от Московского секретаря, пытаясь найти собеседника поважнее.
— Приехал! — выкрикнул стоявший в дверях Главный маршал авиации Голованов.
В зале произошло движение. Кто-то сделал шаг назад, кто-то вперед, кто-то в сторону. В одно мгновение присутствующие выстроились во фронт и застыли.
Берия был одет в штатское, как и положено заместителю председателя правительства.
— Здравствуйте, товарищи! — с порога бросил он.
— Здравствуйте, Лаврентий Павлович!
— Здравствуйте, товарищ Берия!
— Здравия желаю! — громко, чтобы как следует показаться начальству, отвечали бодрые голоса.
Собравшиеся заискивающе улыбались, пытаясь подольше удержаться под прозорливым взглядом.
— Время? — поинтересовался Берия.
— Без пяти десять! — отрапортовал Каганович.
— Веди, товарищ Маленков! — распорядился Лаврентий Павлович, хлопая по спине премьера.
Председатель правительства двинулся первым. За ним шел Берия, дальше — Булганин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, остальные члены и кандидаты в Президиум ЦК. Хрущев с маршалом Жуковым пристроились перед группой военачальников. Внезапно Берия остановился и спросил:
— Где Хрущев, почему не вижу?!
Народ остолбенел.
— Здесь я, Лаврентий Павлович! — откуда-то сзади отозвался голос.
— Идите к нам! — велел Берия. — Пропустите Никиту Сергеевича!
Присутствующие, как по команде, расступились.
— Пожалуйста, Никита Сергеевич, проходите! — приглашал один.
— Вот он идет, Лаврентий Павлович! — докладывал другой.
— Сюда, Никита Сергеевич! — услужливо прогундосил кто-то из военных.
— Теперь пошли! — скомандовал Берия, когда Хрущев оказался рядом.
Красная площадь сверкала, как юная заря, казалось, что флаги и знамена реют повсюду! Здание ГУМа было затянуто кумачом, с которого внимательно взирали величественные, в высоту здания, лица вождей революции —
— Союз нерушимый республик свободных… — чуть слышно пел Лаврентий Павлович.
Ему вполголоса подтягивали Маленков и Каганович:
— Сплотила навеки Великая Русь…
Парад начинался. На Мавзолее Ленина — Сталина, по самому центру, с благожелательной улыбкой застыл лоснящийся довольством и высокомерием Берия. Давно он не ощущал себя таким могучим и окрыленным, как в этот весенний день. Справа от него стоял надутый председатель советского правительства Маленков, слева бесхитростно улыбался лопоухий Никита Сергеевич. Остальные руководители, чинно распределившись по сторонам, выглядели тоже очень солидными и счастливыми. Москвичи и гости столицы заполонили пространство со всех сторон. Внезапно появившиеся на трибуне Мавзолея школьники-пионеры с красными галстуками на ше, вручили высшему руководству Родины букетики цветов, а взамен получили по коробочке шоколадных конфет и ласковые поцелуи.
— Расти счастливо, дочка! — обнимал белокурую пионерку седовласый Климент Ефремович Ворошилов.
Хрущев потрепал по кучерявой головке румяного пацаненка и протянул ему перевязанную ленточкой коробочку:
— Спасибо, дядя! — ответил мальчик. Он не совсем знал, кто дарит ему конфеты.
Маленков расцеловал паренька-крепыша, который, получив подарок, отдал председателю правительства задорный пионерский салют.
Манежная площадь и улица Горького были заполнены военной техникой. Раздались последние команды, и боевые колонны двинулись вперед.
Военный парад и нескончаемая демонстрация трудящихся, в которой принимали участие работники каждого московского завода, каждого городского предприятия, жители московских районов и пригородов, продлились три с половиной часа. Услужливый комендант Кремля, тенью появляясь на Мавзолее, предлагал первой пятерке раскладные стульчики, на которых можно было сидеть практически стоя. Со стороны казалось, что человек стоит, а на самом деле он сидел. Главное, чтобы стульчик соответствовал росту и комплекции седока, а то можно было не взобраться на сиденье, а хуже — свалиться. Раньше таким удобным стульчиком пользовался исключительно Сталин, остальные покорно топтались на месте, а потом упрямо массировали заиндевевшие икры и голени, ноющие от перенапряжения. Берия и Маленков сразу устроились на стульчиках. Председатель Верховного Совета Ворошилов и министр Вооруженных Сил Булганин тоже свои оседлали. Молотов, сопя, подобравшись на носочках, все-таки втиснулся на неудобное сиденье. Но комендант Кремля почувствовал промах — по правую руку от Лаврентия Павловича оказался Никита Сергеевич, а стул Хрущеву не изготовили, распоряжения такого от товарища Маленкова не поступило. Сориентировавшись, комендант вынес для Никиты Сергеевича уже проверенный, конечно не новый, но надежный сталинский стул.