Царство
Шрифт:
Вот только среди них не было "Стервятника" капитана Пиу Де Бальбоа.
"Стервятник" Пиу Де Бальбоа на полном ходу направлялся к нам, маневрируя между минными полями и вне зоны поражения орудийных платформ.
Этот корабль походил на вилку с двумя зубцами. Один зубец заострённый и куда толще другого. Это таран. Второй – носовая фигура – нависал над первым. И эта носовая фигура – единственное отличие "Стервятника" от других лёгких крейсеров типа "Стойкость", потому что в Имперском Флоте отдавали предпочтение орлам и ястребам,
Торпедный аппарат, пара кинетических турелей, пара батарей с многоствольными излучателями. Средняя скорость, слабые щиты. "Стойкость" – не самая удачная модель в линейке изобретённых человечеством лёгких крейсеров, но в этой вселенной вообще мало кто выбирает, на чём летать, мало кто вообще что-нибудь выбирает. Будь благодарен тому, что есть.
Гололитический стол заработал и прервал мои наблюдения. В светло-голубом сиянии возникла проекция капитана Де Бальбоа. Старик был явно не в духе. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
– Георг! – чуть ли не прокричал Де Бальбоа. – Нам нужно срочно поговорить! Cara a cara.
2
Очередной посетитель бара "У Джо" на Белами-Ки едва не снёс двери.
Посетителя звали Генрихом Эвери, он был капитаном "Русалки", крейсера типа "Готика", одним из самых уважаемых и влиятельных пиратов Проливов Балта.
В тот миг его назвали бы ещё и самым злым пиратом Проливов Балта.
Вслед за предводителем потянулись и несколько членов экипажа "Русалки", – каждый темнее тучи.
Генрих добрался до столика в углу, сел так, чтобы видеть всех присутствующих, а спину защищали стены, и бросил мимо проходящей официантке одно-единственное слово:
– Ром!
Вряд ли кто в трезвом уме и твёрдой памяти решился бы подойти к неряшливому одноглазому здоровяку с кустистой бородой, но обслуге некуда прятаться, – нужно деньги зарабатывать. Главное в таком случае – всё делать быстро, но не мельтешить.
Генрих разлил напиток по стаканам, замахнул раз, другой, а потом прикрикнул снова:
– Ром!
Генрих пил, пил, пил и не пьянел. Пил до тех пор, пока не перестал сжимать стакан и бутылку так, словно хотел их раздавить, пока в глазах не перестали виться кровавые мушки, пока подчинённые не набрались смелости смотреть ему в лицо.
Генрих откинулся на спинку дивана и принялся осматривать зал.
"У Джо" ничуть не изменился за всё то время, пока Генрих сюда ходил. Всё та же свалка рваных знамён и трофеев с тех кораблей, которые были взяты на абордаж завсегдатаями бара, разве что появилось несколько новых достопримечательностей: опалённый алый стяг, больше напоминающий половую тряпку, почерневший от гари образ Бога-Императора, который развёл руки, обнимая весь мир, и сломанная рапира с позолоченным эфесом, – наверняка чьё-то декоративное
Кстати, о завсегдатаях. Хозяйка заведения, Джолин Роуз, метала дротики в мишень на стене.
За одним карточным столом Маркус Классон по прозвищу "Щелчок" чистил карманы новичков. Разумеется, львиная доля выигрыша перекочевывала к Джолин.
За другим столом шла игра профессионалов. Они тоже могли подрабатывать у хозяйки, но у этих людей был другой интерес.
Большинство зевак потягивало пиво, вглядываясь в экраны со спортивными соревнованиями или гладиаторскими боями, меньшинство болтало, разбившись на тесные кружки единомышленников.
Взгляд Генриха остановился на одном таком кружке.
Генрих икнул, задержал дыхание, у него задёргался глаз. Спустя пару мгновений Генрих проворчал "суки" и запустил в сторону "сук" стакан. Тот не долетел и превратился в брызги стекла на полу.
Джолин повернулась на звук, а потом окликнула Генриха:
– Ты знаешь цену.
– Какого чёрта ты их сюда пустила?!
Джолин посмотрела туда, куда метил Генрих, пожала плечами и произнесла:
– Они платят.
Как ни в чём не бывало, Джолин продолжила метать дротики.
Генрих же проговорил тише:
– Деньги, деньги, деньги… везде одни деньги и шлюхи, блядь. Золотой покажешь, уже бегут, хвостами машут.
– Полегче, старина, – проговорил Рауль Перейра, старпом, мужчина с громадной плешью, но зато с пышными висячими усами, свисающими чуть ли не до груди. – Они того не стоят.
– Да как вообще посмели здесь появиться! – Генрих всплеснул руками.
Он имел в виду группу подозрительных лиц, объединённых любовью к нарядной одежде: к широкополым шляпам с перьями, к разноцветным камзолам с пышными рукавами, к штанам с гульфиками и высоким сапогам. И вроде бы посмотришь сначала, – ни дать ни взять артисты или музыканты, но потом вдруг обращаешь внимание на рыбий взгляд такого "музыканта", на его рубцы и протезы, на оружие, бесконечно далёкое от сломанной декоративной рапиры на стене и предельно близкое к тому, чем на самом деле можно отправить на тот свет уйму людей и нелюдей здесь или в какой-нибудь зловонной клоаке далёкого космоса.
– Я видел "Стервятник" в порту, – произнёс Лукас Йордаль, командир абордажной команды "Русалки", настоящая громада с волосами-соломой и раздвоенным мощным подбородком. – Хокберг снова собирает народ. Его здесь, конечно, нет. Де Бальбоа отдувается.
– А ведь Де Бальбоа был когда-то честным капитаном… – произнёс Генрих. – И тоже продался. Мразь.
Генрих схватил бутылку с середины стола и сделал несколько глотков прямо из горла. Он вытер губы рукавом, а потом сказал: