Цецилия
Шрифт:
На следующее утро я отправился, в два часа с половиной я был в Гендоне.
Я вспомнил, с каким равнодушием, можно сказать, почти с презрением я подъезжал к этому прелестному загородному дому в первый раз с госпожой де Лорд; простите меня, Цецилия, я вас еще не знал. С той минуты, как я вас увидел, как я вас узнал, маленький домик сделался для меня храмом, в котором вы были божеством.
Я говорю вам, Цецилия, никогда я не испытывал такого волнения, какое почувствовал, приближаясь к этому дому. Мне хотелось стать на колени перед дверью и поцеловать порог.
Однако я вошел, рука моя дрожала, вкладывая ключ в замочную
Прежде всего я посетил сад: в нем не было больше цветов, не было листьев, не было тени, все было печально и покинуто, как десять месяцев тому назад, когда вы его покинули.
Я сел на скамью в беседке. Ваши любимцы, птицы, пели, перескакивая по обнаженным веткам. Эти птицы, вы их видали, Цецилия; песни, которые они пели, вы их слыхали.
Я продолжал их слушать, глядя на ваше окошко, которое было заперто, всякую минуту ожидая, что вы явитесь за стеклами, потому что, как я вам сказал, все осталось точно так же, как было при вас.
Потом я вошел по маленькой витой лестнице в комнату вашей матери. Я стал на колени перед тем местом, где стояло распятие, и молился за нас.
Потом я отворил дверь вашей комнаты. Не подумайте, Цецилия, я даже не входил туда; я ко всему сохранил уважение.
Наконец я оторвался от этого маленького домика, где я оставлял столько моей прошлой жизни, и пошел посетить место, которое было всех святее. Вы догадываетесь, Цецилия, что я хочу говорить о. могиле вашей матери.
Как в вашем саду, как в вашей комнате, наконец, как везде, видно, что тут прошла рука друга: весной, должно быть, здесь были цветы, и по их завянувшим стеблям, по их высохшим листьям я думал, что это те же цветы, какие были у вас в саду. Я сорвал несколько листьев розы и гелиотропа, эти растения лучше других перенесли суровость зимы, и посылаю вам их. Вы найдете их в этом письме. Я едва смею сказать вам, что, будучи уверен, что вы поднесете их к устам вашим, я запечатлел на каждом листочке по поцелую.
Пора было ехать. Пять или шесть часов прошли в этом странствии. Вечером мне было назначено свидание у Дюваля со Смитом и Тёрнсеном. В восемь часов я возвратился.
Эти господа явились со строгой, коммерческой аккуратностью; они хорошо знают моего дядю, который чрезвычайно богат, как кажется, и, исключая некоторые странности, как они говорят, прекрасный человек.
Вечером все было устроено; в гавани стоит прекрасный бриг, вполне нагруженный; владелец брига — друг этих господ; он дает мне часть в пятьдесят тысяч франков в своем товаре и, видите ли, милая Цецилия, как я говорил вам, какое странное счастье меня преследует, это судно выходит в море завтра!
Ах! Забыл сказать вам… мой корабль называется «Аннабель»; это имя почти так же хорошо, как Цецилия!
Я расстаюсь с вами до завтра: завтра, в минуту отъезда, велю отнести это письмо на почту.
11 часов утра.
Все утро, милая Цецилия, я был занят приготовлениями к отъезду; по счастью, в этом путешествии все относится к вам, и, стало быть, ничто ни на минуту не отвлекает от вас моих мыслей.
Погода невероятно хороша для осеннего дня. Дюваль и Эдуард здесь; госпожа Дюваль прислала мне с мужем и сыном пожелания счастья; и тот и другой проводят меня до борта корабля.
Кажется, вчера это доброе семейство получило радостное известие; я, кажется,
Полдень, на палубе «Аннабель».
Как видите, милая Цецилия, я еще раз был принужден расстаться с вами. Я не мог оставить Эдуарда с отцом и не поговорить с ними. Знаете ли, оба покинули свою контору, чтобы проводить меня. Верно, для короля Георга они сделали бы не больше.
Маленький бриг кажется мне точно достойным своего имени; это род пакетбота, построенного и для перевозки пассажиров, и для торговли, на котором, что редко случается, людьми занимаются почти столько же, сколько товарами. Капитан ирландец, по имени Джон Дикинс. Он отвел мне прекрасную каюту, № 5. Заметьте, это номер дома, в котором вы живете.
Ах! Вот я не могу больше писать вам, корабль начинает выход в морс, снимается с якоря, происходит большая беготня, которая мешает мне продолжать.
Так до свиданья, милая Цецилия, или, лучше, прощайте, потому что для меня слово «прощай» не имеет того значения, которое придают ему; так прощайте, да будет милость Божия над вами.
Мы отправляемся под самыми лучшими предзнаменованиями, все предсказывают нам счастливый путь. Цецилия, Цецилия, мне очень хотелось быть твердым, очень хотелось бы придать вам своей твердости, но мне невозможно притворяться перед вами в стоицизме. Цецилия, мне очень тяжело вас покинуть; в Булони я покинул только Францию, уезжая из Лондона, я покидаю Европу.
Прощайте, Цецилия, прощайте, моя любовь, прощайте, мой добрый гений, молитесь за меня, я надеюсь только, на ваши молитвы; пишу к вам до последней минуты, по вот просят господина Дюваля и его сына сойти в шлюпку, я один задерживаю отплытие. Еще одно слово, и я складываю письмо: я вас люблю, прощайте, Цецилия! Цецилия, прощайте.
Прощайте.
Ваш Генрих».
XXI. Гваделупский дядюшка
Цецилия получила это письмо спустя четыре дня после того, как оно было написано; уже прошло два дня, как Генрих потерял из виду берега Франции и Англии.
Легко понять двоякое впечатление, произведенное сим письмом на бедную девушку. Посещение Генрихом загородного дома и могилы напоминало ей все ее прежние радости и печали. Отъезд Генриха, который он откладывал сколько мог и которого последние волнения выражались в письмах молодого человека, напоминал ей все ее будущие опасения и надежды.
В этот час Генрих плыл между небом и землей. Она упала на колени, окончив чтение его письма, и долго молилась за него Богу.
Потом она подумала о других обстоятельствах, находившихся в его письме, об этом добром семействе Дювалей, у которого Генрих просил помощи, не зная, что эта женщина, в любви к которой он признался, должна была быть женой Эдуарда — Эдуарда, который, нося в сердце другую страсть, невольник обещания, данного его родителями, сдержал бы его с такой же точностью, с какой негоциант платит по векселю, хотя бы эта уплата сделала его несчастным.