Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны»

Макфол Майкл

Однако правительственная кампания против группы «Медиа-мост» стала слишком громким делом, чтобы его можно было игнорировать. Владелец «Медиа-моста» Владимир Гусинский привлек одну из самых престижных адвокатских фирм — «Экин, Гамп, Страус, Хауэр и Филд» и одну из самых известных в США компаний по поддержанию связей с общественностью — «АПКО Уорлдуайд», чтобы они помогали ему держать это дело в поле зрения администрации США. Национальная конференция, выступающая в защиту интересов евреев в России, на Украине, в странах Балтии и Евразии, также способствовала тому, чтобы дело Гусинского привлекло внимание в Вашингтоне, организовав встречи российского медийного магната с лидерами Конгресса. Особую активность в этом вопросе проявили сенатор Гордон Смит и конгрессмен Том Лантос.

Администрация Клинтона на это ответила. Тэлботт и Сестанович периодически встречались с Гусинским

и его коллегами по «Медиа-мосту» Игорем Малашенко, Андреем Колосовским и Евгением Киселевым. Госдепартамент, в свою очередь, выступил с осуждением выдвинутых против Гусинского обвинений и сделал заявление с призывом к разрешению на основе закона спора о собственности между Гусинским и другими акционерами «Медиа-моста». После того как Гусинский, чтобы избежать ареста, переехал в Испанию, администрация Клинтона провела соответствующую работу с Интерполом и правительством Испании, чтобы не допустить его выдачи России. Во время пребывания в Москве в июне 2000 года Клинтон позаботился о том, чтобы дать интервью радиостанции «Эхо Москвы», которая когда-то принадлежала информационной империи Гусинского. В этом интервью Клинтон подчеркнул важность свободы прессы.

В администрации Клинтона хорошо понимали, что Гусинский — это не Андрей Сахаров. И все же там были убеждены, что выдвинутые против Гусинского обвинения имели политическую мотивацию. В своей борьбе с олигархами Путин был очень избирателен. Команда Клинтона была весьма озабочена таким избирательным применением закона для будущего российской демократии, что, в свою очередь, сокращало количество независимых средств массовой информации в России^{960}.

Помимо борьбы за отстаивание права Гусинского находиться за рубежом — в Испании, а затем в США, администрация Клинтона ничего не могла поделать с захватом НТВ и «Итогов» — этих двух медийных представителей. И снова самая мощная страна в мире оказалась беспомощной в попытках повлиять на ход событий в России.

Заключение

Во время второй чеченской войны и последовавших за ней других антидемократических процессов политика администрации Клинтона в отношении России постоянно находилась в осаде. Команда Клинтона оборонялась, а не наступала. Более того, представители администрации защищали политику, в которую сами больше не верили, с той же убежденностью, как это было в начальный период администрации. После бесчисленных слушаний, редакционных статей и дальнейших угроз сама политика изменилась незначительно. Просто не было уверенности в возможности существования какой-то более эффективной альтернативы. Существенно, что Клинтон никогда не испытывал симпатий к чеченским сепаратистам с учетом той важности, которую он придавал отношениям с Россией.

Риторика официальных представителей в отношении войны все больше напоминала редакционные статьи ее самых рьяных критиков. Однако если не считать использования нужных слов, команда Клинтона считала, что у нее нет других вариантов политики, которые могли бы оказать нужное влияние на ход войны или на борьбу за СМИ в России. Администрация Клинтона отвергала возможность применения полномасштабных санкций, которые, по ее мнению, могли бы положительно повлиять на настроения в США, но никак не облегчили бы участь чеченцев.

По их мнению, Россия слишком велика, чтобы на нее можно было воздействовать путем внешних санкций. Американские средства влияния были малоэффективны для такой стратегически важной страны, как Россия. Когда российская революция двигалась в нужном направлении, американские представители могли подталкивать ее на этом пути. Когда же эта революция стала развиваться в нежелательном направлении, у американских политиков имелось очень мало средств, чтобы снова поставить ее на нужные рельсы. Но даже в тот период, когда движение России по демократической траектории застопорилось, администрация Клинтона выступала за продолжение взаимодействия. Она не хотела возврата к политике конфронтации с Россией. Клинтон был наиболее рьяным сторонником продолжения этого курса. Однако к 1999 году у Соединенных Штатов осталось совсем мало «пряников», которые они могли бы предложить России, чтобы поощрить ее, а не наказывать. Неспособность команды Клинтона изменить поведение России в Чечне была грустным подтверждением того, как трудно осуществлять внутренние перемены извне. Потенциально политические альтернативы были, по крайней мере в отношении Чечни. Как отмечалось выше, некоторые из них предлагал Бжезинский. Другие решения могли включать полное прекращение помощи (включая средства

по линии Нанна-Лугара) и оказание более действенной финансовой поддержки активистам движения за права человека в России. Но прекращение помощи по линии Нанна-Лугара нанесло бы реальный ущерб усилиям США по сдерживанию распространения оружия массового поражения. А если бы США приняли все предлагавшиеся меры в совокупности: изменение политики, поддержка движения в Чечне, исключение России из «восьмерки», — стала бы Россия проводить в Чечне другую политику? Вероятно, нет. В конце концов, российские лидеры убеждены, что они защищают интересы национальной безопасности и территориальной целостности России. Все остальное, включая позитивные отношения с Соединенными Штатами, имело явно подчиненное значение. У Соединенных Штатов была противоположная проблема: война в Чечне считалась гораздо менее важным вопросом в сравнении со всем комплексом американо-российских отношений. Эта асимметрия интересов в сочетании с почти полным отсутствием в распоряжении США рычагов влияния на внутреннюю политику России вызвала политическую инертность, которая никого, ни команду Клинтона, ни русских, не внешних наблюдателей, пытавшихся повлиять на эту политику, не удовлетворяла.

12.

Никаких сделок

К концу срока администрации Клинтона процесс разработки вопросов двусторонней безопасности остановился. От прежнего сотрудничества в сфере безопасности остались только воспоминания. Всю первую половину 1997 года администрация вела борьбу за расширение НАТО. Единственное проявление американо-российского партнерства в период кампании в Косово — участие бывшего премьер-министра Виктора Черномырдина на заключительном этапе дипломатических переговоров — было омрачено российским военным демаршем, который привел к неожиданной и не согласованной с НАТО переброске российских войск в косовский аэропорт Приштина.

В июне 1999 года в ходе двусторонней встречи с Биллом Клинтоном на сессии «восьмерки» в Кёльне Борис Ельцин предложил заключить соглашение по контролю над вооружениями, в котором уступки России в сфере противоракетной обороны будут сопровождаться готовностью США к сокращению численности наступательных ядерных боеголовок, что явится как бы заключительным аккордом пребывания у власти двух президентов. Однако в последний день этого года Ельцин ушел в отставку, а его преемник Владимир Путин не проявил заинтересованности в переговорах с американской администрацией в последний год ее правления. Кроме того, когда русские в конце 1999 года вопреки собственным обещаниям отказались прекратить поставку обычных вооружений Ирану, возникло впечатление, что все разговоры о партнерстве в области безопасности стали достоянием идеалистического прошлого.

Поправки к Договору по ПРО

Дискуссии о внесении поправок в Договор по ПРО начались летом 1992 года. 20 лет назад, когда президент Ричард Никсон и генеральный секретарь Леонид Брежнев подписали этот договор, мир был другим. Сверхдержавы пришли к соглашению, что стабильность обеспечивалась тем, что каждая из сторон обладала такими ядерными силами, которые могли уничтожить другую сторону даже после нанесения ею первого удара. Другими словами, стабильность обеспечивалась гарантированным взаимным уничтожением (ГВУ). Для обеспечения ГВУ договор запрещал любые меры, которые могли бы позволить одной из сторон нейтрализовать силы сдерживания другой стороны, и, таким образом, прекращал гонку в сфере оборонительных вооружений, в то время как гонка наступательных вооружений (несмотря на все соглашения о контроле над ними) продолжалась. С учетом поправок 1974 года Договор по ПРО ограничивал каждую из сторон возможностью развертывания противоракетной системы только в одном месте (Соединенные Штаты уже давно демонтировали свою систему в Северной Дакоте, но русские все еще сохраняют свою противоракетную систему вокруг Москвы).

Но даже при наличии действующего договора Соединенные Штаты и Советский Союз продолжали исследования в области противоракетной обороны. В 1983 году президент Рональд Рейган четко дал понять, что считает ГВУ безумием, и взял курс на создание в США системы стратегической противоракетной обороны, которую его критики назвали программой «звездных войн». Но, истратив в 80-х годах миллиарды долларов на различные программы противоракетной обороны, Соединенные Штаты к началу 90-х годов не смогли добиться ощутимого прогресса в создании системы, которая смогла бы обеспечить защиту от стратегических ракет.