Цель жизни
Шрифт:
Итак, молодые советские конструкторы показали, что они способны создавать спортивные самолеты. Но развитие легкомоторной авиации по-прежнему сдерживалось отсутствием легких отечественных моторов. Учитывая это, Осоавиахим выписал из-за границы несколько моторов "Вальтер" в 60 и 80 лошадиных сил, под которые построили несколько новых конструкций. В их числе три моих самолета типа АИР-4 с 60-сильным "Вальтером".
На новых самолетах АИР-4 в октябре 1929 года Осоавиахим организовал два круговых перелета. Один из них, дальностью в 3650 километров, по маршруту Москва - Киев -
Перелеты наглядно показали достижения нашей маломощной авиации. Можно было считать, что первый испытательный этап, явившийся пробой сил, пройден успешно.
Но так думали не все.
Некоторые руководящие деятели авиации считали, что нужно ввезти из-за границы несколько типов легких самолетов и у нас их скопировать. Это была ошибочная точка зрения, ибо многие наши авиетки и легкие самолеты по своим летным качествам и конструктивной разработке не уступали заграничным.
В 1926 - 1930 годы я трудился с огромным напряжением всех сил. Ведь одновременно с общественной конструкторской работой, испытаниями, перелетами шла и моя учеба в академии. Учился я успешно именно потому, что пришел в стены академии не юнцом-школьником, а человеком с каким-то жизненным опытом, уже проработав четыре года в практической авиации - в мастерских, на аэродроме, участвуя в перелетах и на маневрах.
Никогда не жалею о том, что не сразу поступил в вуз и получил диплом на четыре года позже своих сверстников. Я приобрел опыт работы в коллективе, а став инженером, знал не только, как спроектировать деталь самолета, но и как ее сделать на верстаке или на станке и как она будет вести себя на самолете. Считаю, что каждый инженер должен проходить такую школу по своей специальности. Недаром в старое время инженеры-путейцы по окончании института должны были иметь довольно длительный стаж практической езды на паровозе, поработать кочегаром, затем машинистом, а там служба была не легче, чем у нас на аэродроме.
На первых курсах академии, где проходили общетеоретические предметы математику, физику, механику, ничего специально самолетного не было. А я так пристрастился к конструкторской работе, меня так тянуло к ней, что, несмотря на большую учебную нагрузку, продолжал заниматься конструированием, постоянно бывал на авиазаводах и, конечно, на аэродроме.
В первый год пребывания в академии я сконструировал маломощный самолет АИР-2 с немецким 80-сильным мотором "Сименс". Он был установлен на поплавки, летал в Парке культуры и отдыха, поднимаясь с Москвы-реки. На втором курсе вышеописанные АИР-3 и АИР-4. В последний год учебы мной был спроектирован четырехместный пассажирский самолет - "воздушный автомобиль" - АИР-5, построенный уже после окончания академии.
На третьем и четвертом курсах читались строительная механика аэроплана, аэродинамика, расчет на прочность, двигатели внутреннего сгорания и целый ряд других дисциплин. Учиться стало интереснее, эти науки имели прямое отношение к проектированию и постройке самолета, были близки и знакомы. В качестве учебных работ по этим специальным предметам преподаватели давали отдельные задачи и проекты по
В академии я вновь встретился с моим учителем - Владимиром Сергеевичем Пышновым. Он уже был преподавателем аэродинамики. Ко мне он относился все так же внимательно и по-прежнему помогал в работе.
В апреле 1931 года я окончил академию по первому разряду. Торжественный выпуск состоялся в Кремле.
События этого значительного дня помню очень отчетливо.
Нас, выпускников, построили во дворе Петровского дворца. Начальник академии обошел ряды, проверяя выправку и обмундирование каждого. Затем расселись по машинам и поехали.
У ворот Кремля выстроились по двое и строем пошли к Большому Кремлевскому дворцу.
Впервые в жизни я увидел знаменитые царь-пушку и царь-колокол.
С восхищением вступили мы в Кремлевский дворец, поднялись по широкой мраморной лестнице и вошли в громадный белый Георгиевский зал. Он сверкал и переливался многочисленными огнями. Мы были построены в две шеренги.
Раздалась команда:
– Равняйсь! Смирно!
Мы быстро подравнялись, вытянулись и замерли. На хорах оркестр заиграл "встречу", и в зал вошли М. И. Калинин и К. Е. Ворошилов в сопровождении нескольких высших командиров Красной Армии.
В полной тишине был зачитан приказ о выпускниках. После этого Михаил Иванович Калинин поздравил нас с окончанием академии и вступлением в семью командиров Красной Армии. Наше напряжение вылилось в восторженные крики "ура".
Распахнулись двери другого зала, торжественного, отделанного золотом, где в виде громадной буквы "П" стояли накрытые столы. Мы расселись по местам. Под гром оваций в зал входили руководители партии и правительства. Вместе с ними провели мы этот праздничный вечер.
Я шел из Кремля счастливый.
Признание
Путевка отдела кадров.
– "Седьмой ангар" на заводе "Авиаработник". "Подпольное КБ".
– "Воздушный форд".
– АИР 7 - самый быстроходный самолет. Последствия одной ошибки.
– За помощью в ЦК.
– На даче у Рудзутака. Кроватная мастерская.
– Мои машины в большой серии.
По окончании академии в 1931 году я был направлен на завод имени Менжинского. Здесь работала сильная группа авиационных инженеров во главе с конструкторами Дмитрием Павловичем Григоровичем и Николаем Николаевичем Поликарповым.
Григорович, Поликарпов и еще несколько старых специалистов были осуждены по обвинению во вредительстве и находились на тюремном положении. Однако им предоставили возможность работать. Они жили и работали в таинственном "седьмом ангаре", приспособленном под внутреннюю тюрьму.
Кроме них на заводе работали вольнонаемные конструкторы, которыми руководили С. А. Кочеригин, А. Н. Рафаэлянц, а позже С. В. Ильюшин.
Все это учреждение называлось ЦКБ (Центральное конструкторское бюро) и находилось в ведении технического отдела ГПУ под непосредственным руководством начальника отдела Горьянова и директора завода Пауфлера.