Целебный яд

Пиперов Андрей

Чтобы спасти хинные деревца и всходы семян, Хасскарл работал в рассаднике как обыкновенный рабочий, жил в соломенной хижине вместе с яванскими рабочими и питался вместе с ними.

Прошло три года, как он жил в разлуке со своей семьей. Выполнив задачу, Хасскарл мог бы вернуться обратно в Германию. Ведь хинные деревца и семена были уже доставлены на Яву, а об уходе за ними могли позаботиться другие.

Но Хасскарл так поступить не мог. Он не мог бросить свое дело на полпути. Он должен был собственными глазами

увидеть результаты своих трудов. Только тогда он будет спокоен. А для этого нужно было еще несколько лет прожить на Яве.

Он написал жене, чтобы она с дочерьми немедленно выезжала на Яву. Он не знал, где их поселить, когда они приедут. У него ничего не было, не было даже своего дома. И все же мысль, что они будут вместе, наполняла его сердце радостью… Но, увы! Им не суждено было встретиться: корабль, на котором находились жена и дочери Хасскарла, утонул в сильную бурю у мыса Доброй Надежды.

Хасскарл потерял все, что ему было дорого в жизни. Все за один миг поглотила пучина океана. У него осталась только его несокрушимая воля и его столь необходимое человечеству дело.

Молодые цинхоны пошли в рост. Через несколько лет они дадут людям драгоценную светло-серую кору, из которой будет добываться хинин. Хинин из хинных деревьев, которые выросли не в Андах! На которые уже не распространяется монополия перуанского правительства!

Сердце его изныло. Глубокая скорбь угнетала Хасскарла. Чтобы забыться, он с головой ушел в работу.

Глава XVII

Встреча со старым матросом.

Встреча со старым матросом.

Портовая набережная Роттердама как всегда была полна народа. Слышались привычные выкрики, споры и грубая брань. Медленно тянулись тяжело нагруженные подводы. Возчики с трудом прокладывали себе дорогу. Кнуты щелкали по потным крупам лошадей.

На углу, около каменной стены фирмы „Хенрих ван Снуттен и К°“ сидел старый нищий. Его лицо заросло седой щетиной, ветерок с Мааса временами шевелил пустой правый рукав рваной куртки.

В здоровой руке он держал жестяное блюдце, в котором позвякивало несколько мелких монеток. Время от времени он робко просил осипшим голосом:

— Подайте… подайте, сударь… старому Иоганну.

И смотря вслед проходящим, как бы желая им напомнить о себе, повторял:

— Подайте старому моряку!.. Подайте, господа… старому Иоганну.

Люди торопливо проходили мимо нищего, не обращая на него внимания. Мало кто из них останавливался, чтобы бросить в его тарелочку какую-нибудь мелкую монету и поспешно отходил, не слушая благодарности нищего.

К молу только что пришвартовался большой корабль. Пассажиры один за другим сходили по трапу на берег. У всех в руках были чемоданы, сумки, пакеты. С радостными возгласами их встречали

родные и знакомые.

С корабля сошел и пожилой господин с сильно загоревшим испитым лицом и поседевшей головой. В руках он держал небольшой потертый чемоданчик.

Сойдя на берег, он остановился, рассеянно посмотрел на людскую толчею и неторопливой походкой направился в город. Он шел немного сгорбившись, опираясь на легкую бамбуковую трость.

Дойдя до каменного здания с надписью „Хенрих ван Снуттен и К° — Торговля и транспорт“, он остановился, поставил чемоданчик на землю, поднял голову и посмотрел на вывеску.

Он почувствовал слабость и должен был опереться на палку обеими руками. На него нахлынули воспоминания далекого прошлого. Как будто всего этого никогда и не было. Или, быть может, это был действительно только сон.

Он тряхнул головой и взялся за свой чемоданчик.

— Подайте, сударь… подайте, старому матросу… — донеслось до его ушей.

Незнакомец прислушался и снова поставил чемоданчик на тротуар.

— Подайте что-нибудь старому матросу… Подайте старому Иоганну.

„Старый матрос?.. Старый Иоганн?.. Да уж не он ли? Тот самый. С корабля?.. Иоганн?..“

Он обернулся и увидел сидящего у стены нищего.

— Подайте… старому матросу… Иоганну… — с надеждой повторил оборванец.

Приезжий пристально посмотрел на него. Его сердце учащенно забилось.

„Что это за человек?..“

Опершись на палку, он еще раз взглянул на нищего.

— Иоганн! — вдруг воскликнул путник. — Иоганн! Да ты ли это?..

Бросившись к нищему, он схватил его за руку, в которой тот держал свою тарелочку.

— Иоганн, — ты меня узнаешь?

Он отбросил трость и хотел схватить его за другую руку. Но… рукав оказался пустым.

Нищий вздрогнул:

— Что вы, сударь, хотите от бедного матроса? Я вас не знаю.

— Но ведь ты — Иоганн!

— Да, мое имя Иоганн… но что вам от меня нужно?

— Иоганн, ты не узнаешь меня?

— Нет, сударь… я знал многих людей, но теперь не знаю никого.

Старый нищий покачал седой головой.

— Но я Хасскарл! Карл Хасскарл! Ты меня не помнишь?

— Хасскарл… Хасскарл… — повторил надтреснутым голосом нищий. — Какой Хасскарл?…

— Хасскарл! С клипера „Голландия“!

— С клипера „Голландия“… Хасскарл?.. Хасскарл! Ах да, припоминаю, припоминаю, господин Хасскарл!..

Тарелочка выпала из рук бедняка, и монеты покатились по мостовой.

— Так это вы, Хасскарл?.. Наш натуралист?.. Боже мой… Как давно это было… — голос его задрожал. Он протянул руку и дотронулся до одежды путника.

Хасскарл… Хасскарл… Сколько воды утекло… Сколько времени прошло…

Хасскарл внимательно разглядывал своего старого друга. Они не виделись со времени его первого плавания по океану на клипере „Голландия“.