Целительница: на грани
Шрифт:
— Зачем? — искренне удивилась Пятницкая.
— На всякий случай.
— Что может произойти?
— Просто оформил. Считай это высшей степенью моего доверия.
— Я и не сомневалась в твоём доверии.
— И в остальном тогда не сомневайся.
— Хорошо, милый.
— Если бы, ведь всё равно будешь переживать из-за своей работы, — несколько грустно добавил Виктор.
— Буду, — улыбнулась Вика.
— Знаю, — снова улыбнулся он и наконец-таки признался: — Я тоже тебя люблю. А ещё я думаю, что зря дал тебе столько времени на раздумья.
— Да. Лучше расскажи мне о своей любви ко мне.
— А что тут говорить? Люблю и всё, — улыбнулся он и позвал официанта, чтобы заказать ещё вина.
***
Вика осознала себя сидящей на кровати. Рядом был Тимофей.
— Я сплю? — не понимая, спросила она.
— А какая разница? — улыбнулся мальчик. И серьёзно добавил: — Нам пора. Помнишь путь к источнику божественной энергии?
— Да, — ответила Вика.
— Тогда полетели вместе. Придумай нам с тобой шар, в котором мы полетим. Только не спеши, мы отклонимся от маршрута, когда будет нужно.
— Хорошо! — согласилась Пятницкая.
В этот раз шар, который она представила, был бледно-жёлтым. Виктория и Тимофей удобно расположились внутри. Они поднимались всё выше и выше: над славным городом Верона, над Италией и планетой Земля. Когда они вылетели за пределы атмосферы, Тимофей попросил чуть задержаться.
— Правда красиво? — спросил он, смотря на Землю. — Это то, что мы, духи, видим, когда покидаем тело и переносимся домой. Чувствуешь, какое тут единство со всем сущим, как здесь спокойно и легко?
Виктория впервые любовалась Землёй из космоса. Ей было спокойно. Ей было легко. Это зрелище было невероятно красивым. Оно и правда ошеломляло. А вот единства со всем сущим она не чувствовала.
— Значит, ещё не время, — успокоил её мальчик, взяв на мгновение за руку и потянув за собой.
Они вновь полетели — всё дальше и дальше за пределы галактики, туда, где уже не было звёзд.
Вспыхнул свет и погас. Тимофей попросил Пятницкую максимально замедлиться и направить шар в центр очередной вспышки.
Мгновение спустя Вика осознала себя сидящей на небольшом кресле в помещении, залитом солнечным светом. Она встряхнула головой и поняла, что находится в каком-то маленьком, почти сказочном, домике. Повинуясь импульсу, она выглянула в окно. Этот уютный домик находился на дереве.
— Я ушёл ребёнком, и во мне сохранилось много детства.
Своими словами Тимофей вернул Викторию из собственных мыслей.
— Мне хотелось жить в доме на дереве. Это мой четвёртый план бытия, — объяснил он.
— Здорово! — похвалила Пятницкая. — Ты здесь один?
— Нет, — улыбнулся Тимофей. — Я уже видел бабушку и деда со стороны мамы. Родители отца ещё живы. Видел прабабушек и прадедушек. Ещё не знакомился с нашим родом, не спешу с впечатлениями, хотя это возможно.
— Возможно пообщаться с теми из рода, кто уже ушёл?
— Ага,
— Прямо совсем со всеми?!
— Да. Что тебя удивляет? Здесь все живут. Живут так, как им нравится. Одиноко или объединяясь, придумывая собственные города или уединённые лесные поселения. Здесь возможно всё. Нет времени, расстояний и ограничений в пространстве. Здесь уважают волю того или иного существа. Если бы я не пожелал общаться с родственниками, они бы не настаивали, спокойно ожидая моего согласия. Некуда спешить.
— Как тебе живётся здесь?
— Так! — улыбнулся Тимофей.
Виктория вдруг увидела перед собой интересного старца, а потом улыбчивого юношу и снова мальчика.
— Я могу быть любым, — растолковал он. — Но пока мне привычнее быть мальчиком. Я свободен. И мне хорошо. Я знаю, что мои родители тоже однажды будут здесь и мы встретимся. И сможем быть вместе столько, сколько нам будет нужно. Третий план дуален. Ты чувствуешь там, что существует хорошее и плохое, правда и неправда. Здесь мы освобождены от этого. Нет излишних биений.
— То есть толком нет эмоций? — переспросила Виктория.
— Неверное сравнение, потому что ты пока ещё на третьем плане и оттуда сложно до конца постичь суть четвёртого плана бытия. Это как быть здоровым и больным. На третьем плане люди болеют эмоциями, то впадая в горячку, то входя в ремиссию. А мы, духи, не болеем ими.
— А зачем всё это? Зачем мы живём на третьем плане, если есть такой прекрасный четвёртый план бытия? — не поняла Вика.
— Это интересно.
— Боль и страдания интересны?
— Зачем двадцать два здоровяка, обливаясь потом, бегают за единственным мячом, а миллионы людей на это смотрят? Ты мыслишь дуально: плохо или хорошо. А если убрать дуальность, то смысл в том, чтобы ощутить и познать всю палитру эмоций.
— Но ты же ещё не познал всё? Ты рано ушёл.
— Я — нет, не познал, а душа, частью которой я являюсь, до сих пор постигает. Я уже сделал свой вклад в общее дело. Кстати, я могу наблюдать за тем, что происходит на Земле. Я знаю, что было, общаясь с духами, которые были воплощены до меня, и я знаю в некотором роде будущее, так как душа знает изначальный замысел нашего бытия.
— Как было с сыном Ивана? Ты можешь подсказывать?
— Нет, про сына Ивана я ничего не знал. Они попросили меня сказать тебе. Я тебе говорил, помнишь? И они попросили показать тебе четвёртый план бытия, чтобы ты увидела, что происходит после смерти. Ты потом, когда сама их увидишь, всё поймёшь. Я же знаю, какой вариант событий наиболее вероятен из той точки, где ты сейчас во времени и по событиям на Земле, и чего лучше избежать, если оно не по прямой судьбе. Однако то, что ты понимаешь под будущим, и то, что понимаю я, — это не совсем единые понятия. Поэтому и говорю о некоем наиболее возможном варианте. Я больше знаю, какие ощущения и эмоции тебе придётся испытать, а декорации, в которых ты их будешь постигать, могут быть различны, допустимы развилки по событиям.