Целоваться запрещено! (сборник)
Шрифт:
– Не горюй, – утешает он. – Забудь. Зачем тебе такая дура? Ты еще вон молодой совсем... Поживи, оглядись... А девушек на свете много, успеешь еще...
Саня кивает со вздохом.
16
Аня дома. Она занимается музыкой – плохо играет на скрипке.
Толя-Тормоз, сидящий с журналом в шезлонге, вздыхает и оглядывается на дом с тоскливой досадой.
17
Под
Амаранта смотрит на свои ладони. Потом на тыльные стороны.
– Проходят? Проходят, правда же?
– Ну да, в общем-то, – нерешительно говорит Аня. – Ты мазь-то мажешь, которую у экстрасенса купили?
– Мажу, – уныло сказала Амаранта.
– Ты лягушек в руки не брала? Говорят, от лягушек бородавки бывают.
– Говорят еще, бородавки у тех вырастают, кто одно место трогает, – поделилась Амаранта.
– Да? – Аня испугалась. – А ты что, трогаешь?
– Да нет, – неуверенно сказала девочка.
– Пошли? – Аня встала. – Мне до семи разрешили.
Они вышли из-под моста на дорогу.
Навстречу Саня-Лисапед идет, велосипед катит, улыбается девочкам приветливо. На Сане – отличная лайковая куртка.
18
Аня в гостях в старом доме.
– А откуда у Лисапеда такая куртка?
– Я подарил.
– Ничего себе...
– Грустно мне было, вот и подарил. Когда грустно, надо кому-нибудь что-нибудь подарить.
– А почему тебе было грустно?
– Если честно, мне было грустно из-за нее, – человек кивнул на зеленую картину.
– Из-за картины?
– Из-за той, которая ее нарисовала.
– Потому что она умерла?
– Потому что я ее сильно любил.
– А она тебя – нет?
– И она меня любила. А еще я ее мучил. И она меня мучила.
– Зачем мучить, если любишь?
– Это бывает у взрослых. Взрослая глупость. Любили и мучили. Господи... Теперь вот нет ее больше...
Он умолкает, и лицо у него такое безутешное, такое угасшее, что Аня робко, едва касаясь, гладит его по голове. Не глядя на Аню, он берет ее за руки, в ее ладонях прячет свои глаза и молчит. Поднимает голову и уже не так грустно глядит, даже улыбается.
– Как хорошо, что ты есть на свете. Ты бы с ней подружилась.
– А она была какая?
– Какая... Ну вот если на картину смотреть умеючи, то можно увидеть ее...
19
Дом Лисапеда – деревенская избушка в два окошка. Печка, бревенчатые стены с портретами советских киноартистов, кушетка, железный рукомойник, телевизор на тонких ножках, много старья.
Лисапед в дареной лайковой куртке смотрится в старое зеркало. Приосанивается. Поворачивается. Вдруг придает лицу задумчивое выражение и говорит невнятно, но по интонации очень похоже подражая человеку:
– Ты вон еще молодой совсем... А девушек на свете много...
20
Аня
– Ты что вчера на дискотеке не была?
– Не пустили, – говорит Аня. – А что?
– Ты что!
– Нет, правда? – Помолчав, Амаранта говорит: – Меня Колька Лутников на медляк пригласил.
– Да ты что?! Сам?
– Ну.
– И что?
– Танцевали. А потом он мне поклонился и руку поцеловал.
Аня молча представляет себе услышаное. Потом спрашивает:
– Руку? А как же...
– Смотри! – Амаранта показывает Ане ладони. Они почти совсем чистые, без бородавок.
– Проходят! – радуется Аня. – Теперь точно проходят! Вот это да! Это мазь, что ли, подействовала?
Амаранта опять улыбается таинственно и говорит:
– Только никому, ладно? Короче, неделю назад... Стою в теткином магазине. Потому что Алка-продавщица отошла и меня попросила пять минут постоять. А там мелких каких-то за харчами прислали, они считать толком не умеют, все путают, просят чупа-чупсов на сдачу, а денег не хватает. Рожи такие жалобные. Мне вообще мелкоту всегда жалко. Ну, дала я им чупа-чупсы, а деньги тут же свои из кармана достала и на кассу положила. Тут мужик какой-то неместный говорит: «Девушка, как хорошо, что ты добрая». Девушкой меня назвал, прикинь? Стал за молоко расплачиваться, так быстро-быстро на мои руки посмотрел и говорит: «Вот за то что ты добрая, я тебе помогу, чтобы руки чистые стали. Приходи завтра с утра к озеру». Может, он маньяк какой? И попробовать охота – вдруг поможет? Короче, прихожу к озеру, а он уже там сидит, и руки вот так сложил. Складывай, говорит, ладони, как я, только не подглядывай. И что-то такое мне из своих ладоней в мои – пурск. Щекотное. Теперь, говорит, двенадцать раз повторяй: «Моря-Марина, забери у меня то, что злыми духами принесено». А потом раскрой ладони. Я двенадцать раз честно повторила, раскрыла ладони, а там знаешь, что было?
– Что?
– Бабочка! Шоколадница. Улетела она. Он говорит: вот так от тебя все и отлетит. И парнишка, который тебе нравится, скоро сам, типа, клинья начнет подбивать. Только верить надо, и тогда обязательно сбудется. Вот... А еще он мне подарил такие перчатки... Как в кино... Как у принцессы...
– Перчатки? – Аня вскочила на ноги. – А он где живет?
– А тебе зачем?
– В старом доме, – уже не спросила, а ответила Аня.
– А ты откуда знаешь? – Амаранта насторожилась и тоже встала.
– Ты там была? – строго спросила Аня.
– А ты что, тоже была? – Амаранта готова драться.
– И он говорил тебе, что это счастье, что ты есть на свете? – чуть не плача, спросила Аня.
– Нет. А тебе говорил, значит?
Молча смотрят друг на друга.
– Правильно говорят, что все мужики – скоты, – кивнула Амаранта.
– Что же теперь делать? – спросила Аня. (Даже не спросила, а просто подумала вслух. Что делать, как быть, как доверять?)