Целую тебя, мой Пьер
Шрифт:
– Вам виднее, Пётр Андреевич, – кокетливо ответила Идалия и поискала глазами мужа.
Александр Полетика продолжал сидеть за штоссом. Кто-то встал за её спиной, но она не оглянулась, обдумывая следующий ход. Весёлый и чуть взвинченный голос заставил её вздрогнуть.
– Вам не по душе наши законы, господин Дантес? Что ж, не вы первый, не вы последний, – послышался голос Пушкина. – Ваш брат, иноземец, иной раз даже не пытается разузнать получше наши обычаи, надменно рассуждая, что и так всё понимает. Отсюда и впросак попадает.
Пушкин резко отодвинул стул рядом с доктором и напротив Дантеса, с вызовом глядя на него.
– Решили
– Охотно. – Пушкин начал свой рассказ слишком громко для спокойной игры. – Как-то вздумалось одному французу попробовать, что же такое русская баня? Пришёл в оное заведение и отдался в руки опытного банщика. Тот расстарался от души. А после этот французишка и рассказывает своим соотечественникам: мол, прошёл я все мытарства, будто в аду побывал. Жара нестерпимая. И даже, когда обвевают тебя берёзовыми ветками, то никакой свежести и ни малейшего облегчения не получаешь. Напротив, кажется, что становится ещё жарче.
– Так получается, что француз берёзовый веник за освежительное опахало принял? – с усмешкой спросил генерал.
– Точно так, ваше превосходительство, француз ничего не понял в нашей культуре, – с вызовом глядя в глаза Дантесу, ответил Пушкин. – Так и погибнуть можно от лишней прыти. Иду ва-банк, господа…
Идалия ощутила волну неприязни, исходившую от Пушкина. Его умные чёрные глаза смотрели необычайно зло. Губы, всегда готовые растянуться в нахальной улыбке, на этот раз были крепко сжаты, а тонкие ноздри расширились от гнева. Она осторожно перевела взгляд на Дантеса и увидела, что тот почти не обращал внимания на Пушкина. С гораздо большим интересом он смотрел на столик возле двери, где Наталья Николаевна играла в шахматы с Голицыным. Сердце Идалии ёкнуло от досады. Наконец, Дантес перевёл глаза на Пушкина. Взгляды их скрестились. За столом воцарилось неловкое молчание.
– Да-а, – протянул Вяземский, присаживаясь к их компании, но от избытка игроков он не мог участвовать в партии. – А я тоже знаю анекдотический случай, который прочитал недавно в газете. Видно, кто-то из европейцев насмешил нашего чиновника из цензурного ведомства. Тот распечатал его письмо и разболтал всему свету.
– И что же пишут про нас европейцы, интересно? – спросил доктор.
– Пишут, что стужа зимою в Петербурге бывает так велика, что попечительное городское управление пробует отапливать улицы. Но, заметьте, господа, это ничему не помогает, топка нисколько не согревает воздуха, – весело закончил Вяземский. Игроки охотно рассмеялись, а Идалии было не до смеха.
Ей был невыносим вид Пушкина, сидящего напротив. Она всё время вспоминала, как была отвергнута этим жалким писакой… Решив поскорее закончить игру и пойти потанцевать, она оглянулась в поисках Ланского. Но того уже не было поблизости.
– Идалия Григорьевна, вы ещё играете? – с улыбкой возвращая её к картам, спросил Сперанский.
– Я пас, господа, – рассеянно ответила она, досадуя, что не видит Петра.
В этот момент от столика шахматистов раздался шум. В первую секунду никто не понял, что произошло. Пётр Андреевич Вяземский встрепенулся, опасаясь неприятного инцидента, но оказалось – зря. Александр Николаевич Голицын с досады, что проиграл Пушкиной, неловко повалил фигуру королевы, так что перевернул на пол шахматную доску. Фигуры рассыпались
Ланской подбежал первый и протянул им несколько фигур. Пушкина встала с места и поблагодарила. Идалия, вопреки своему желанию, не могла не восхищаться её точёным лицом и тонкой талией, невероятной для матери четверых детей. Причёска делала её ещё более высокой, но рядом с таким же статным Ланским она смотрелась удивительно гармонично. Уж лучше, чем с этим коротышкой-поэтом…
Демонстративно оттесняя Дантеса, Пушкин подошёл к Наталье. Она взяла под руку мужа и стала прощаться с Вяземским. Внезапно Пушкин бросил руку жены, быстрым шагом подошёл к Петру и схватил его за локоть.
– Так это вы? Вы? – каким-то сиплым и будто придушенным голосом проговорил он, пристально вглядываясь в его лицо.
– Что я? – опешил Ланской, поворачиваясь к нему.
Пушкин наклонил кудрявую голову и потёр лоб.
– Нет, ничего… Мне показалось, извините.
Странная сцена вызвала недоумённые взгляды гостей. В последнее время поведение известного поэта всё больше тревожило свет.
Идалия видела его мрачное настроение, которое, она знала, было вызвано безденежьем, и тайно злорадствовала. Пушкину не везло и в карты, как всегда бывает с теми, кто хочет игрой поправить свои дела. Она с удовольствием взглянула на себя в большое зеркало: рубиновое колье переливалось на её белой шее. Только один камень из него мог бы поправить дела нищего поэта. Но… каждому своё. Ей – богатство, успех и радости жизни. А Пушкин пусть утешается своей жеманной жёнкой, да пишет вирши, если больше ничего не умеет.
Ланской вежливо прощался с Натальей. Идалия тоже кивнула ей издалека. Дантес стоял расстроенный в стороне от всех. К нему решительно направилась хозяйка бала – Вера Фёдоровна Вяземская. Даже в свои почти пятьдесят лет она была довольно милой, если бы не пронзительный, строгий взгляд, которым она смерила Жоржа.
– Господин барон, вам не кажется, что неприлично так бесцеремонно смотреть на замужнюю женщину? По-моему, Наталья Николаевна вам ясно дала понять, что не желает ссориться из-за вас со своим супругом, а вы продолжаете её преследовать.
– Что же я могу сделать, если влюбился по уши? Так, по-моему, у вас говорят? – грустно улыбнулся Дантес.
– Говорят-то так, но предупреждаю вас – если вы не прекратите преследовать мадам Пушкину, я откажу вам от дома и дам распоряжение швейцару не пускать вас.
– Это жестоко с вашей стороны! – воскликнул Дантес.
Идалия стояла неподалёку и с горечью увидела, что он не притворяется, а, действительно, влюблён.
– Я вас предупредила, месье, – холодно закончила разговор Вяземская и отошла от него.
Идалия задумалась, как бы ей повернуть эту ситуацию в свою пользу?.. Ланской наконец-то вспомнил о ней и предложил пойти ещё потанцевать.
– Хорошо, – медленно протянула Идалия. Ей вдруг в голову пришёл прекрасный план. – Пьер, иди, принеси мне шампанского. А я сейчас… Мне нужно кое-что…
Ланской понятливо кивнул и ушёл, а Идалия быстро подошла к Жоржу Дантесу и нежно взяла его под руку.
– Месье, не грустите так откровенно. Если уж вы так безнадёжно влюблены в мою сестру, я помогу вам.