Цена Империи

Мазин Александр Владимирович

— Знаем, — кивнул Гонорий. — Хочешь, чтобы я помог Черепу от нее избавиться, доминус?

— Нет. Не будем отнимать у нашего префекта любимую игрушку. Пусть возьмет ее себе, а мы это используем. Гордианы нужны мне в Карфагене. Без них мой верный Капелиан станет слишком сильным и может решить, что Африка принадлежит ему одному. Но Гордианы нужны мне в узде, а не на свободе. Если внук и внучка старого Гордиана окажутся под моим контролем, это будет очень хорошая узда. Так что пусть наш храбрый Геннадий наденет эту узду на проконсула Африки и его сынка.

Глава третья

Рим

Четвертое июля девятьсот девяностого года от основания Рима. Третий

год правления Максимина. Рим

— Священная дорога, префект, — это главная дорога Рима! — Хрис расправил плечи и гордо выпятил подбородок. — Дорога триумфаторов!

Коршунов кивнул. Он старался вести себя с достоинством, не вертеть головой, не ронять авторитет перед своими воинами. Воины, впрочем, об авторитете не думали: вовсю вертели головами, восхищаясь и величественным амфитеатром Флавия, и потрясающим храмом Венеры, и аркой Тита [91] , под которой они как раз проезжали. Великий Рим не подавлял их своим великолепием. Рим восхищал. Белый и розовый мрамор, сверкающая бронза, гладкие мостовые, изящные арки портиков, мощные колонны; и лавр живой, зеленый, и лавр золотой, горящий на солнце… У простодушных варваров при виде этаких богатств глаза горели еще ярче. Краем уха Коршунов слышал реплики, которыми перебрасывались Сигисбарн и Берегед, ехавшие за ним. И радовался, что римлянин Хрис не понимает по-готски. Практичные молодые люди обсуждали: из цельного ли золота солнечный диск, венчающий врата храма, и на сколько талантов этот диск потянет.

91

Римский император, разрушивший Иерусалимский храм.

Дорога пошла вверх, мимо императорских форумов, поднимаясь на Капитолийский холм. Коршунов видел ехавших впереди Черепанова, Плавта и префекта Рима Сабина, который лично встречал их у ворот столицы. Большая честь. В отсутствие Августа Сабин был первым человеком в Риме. Многие в Сенате, правда, считали иначе, но плебс Рима сейчас симпатизировал Максимину Германику (народ любит победителей), а старший префект претория, равно как и верховный судья, были людьми Максимина, так что сенаторы-оппозиционеры могли слить свое мнение в городскую клоаку.

Широкая лестница, украшенная лепкой и мозаикой, поднималась вверх параллельно дороге. На ней было полно народу: римляне пришли поглазеть на воинов своего Августа. Чем-то они были похожи на белых священных гусей, коих так любили жертвовать богам Империи или использовать для гаданий. Может, из-за преобладания белого в одежде? А может, из-за наглости? Иные зеваки свешивались с перил так низко, что, казалось, вот-вот свалятся на головы воинов. Красные, обвитые каменным плющом колонны тоже были увешаны зеваками. Жители вечного города создавали изрядный шум, но крики их были в целом дружелюбными. Если не считать воплей придавленных или отведавших вегиловых дубинок. Простые римские квириты любили зрелища. Еще они любили пожрать, выпить и поорать.

Алексей привстал в седле, оглянулся… что ж, его парни тоже смотрелись неплохо. Захваченные в алеманнской войне трофеи плюс жалованье и щедрые премии сделали их богачами. Так что никто из готов и герулов, вставших под римские аквилы, не жалел о том, что присягнул риксу Аласейе. А в Рим Коршунов взял с собой самых лучших — это тоже была своего рода премия. Эх, жаль, Книвы с ними нет. Не пустил парня батька Фретила. Сказал: пусть хоть один сын на земле сидит. Хотя, по словам Агилмунда, его младший брат на земле сидеть не намеревался. Владеть — да. А вот возделывать — это вряд ли. Его землю нынче дюжина скалсов обрабатывает. А сам парень — в любимчиках у Одохара ходит, который (волчара еще тот) к Боспорскому царству очень плотно присматривается… ну ничего. Дела у его родичей в Риме идут замечательно. Даст Бог — пригласят парня в гости.

Да-а, Рим — это

нечто! Коршунов уже предвкушал, как будет гулять с Анастасией по этим гладким мостовым, умываться в фонтанах (он и сейчас проделал бы это с удовольствием), в бани сходит… их в столице, говорят, не менее дюжины — и одна другой роскошнее. А через два дня начнутся Аполлоновы игры, и это, говорят, вообще улёт!

Короче, сбылись мечты: он въезжает в Рим во главе, можно сказать, собственной армии. И Рим приветствует его как победителя. Ура! То есть — виват!

Пока Алексей Коршунов, проезжая под триумфальными арками величайших полководцев Рима, наслаждался своим собственным маленьким триумфом, его старший товарищ был далек от состояния ликования. И он, и его друг Аптус.

Политическая обстановка в столице была сложнейшая. Партия Сената гадила своему императору, как только могла. А сторонников в городе у сената было изрядно. И среди преторианцев, и среди командиров городской «полиции», и среди прочих префектур, включая весьма важную префектуру продовольствия.

Только что Черепанов с большим неудовольствием узнал, что его старый недруг Секст Габиний, бывший (но не отступившийся) жених Корнелии, стал префектом охраны [92] , снизошел так сказать благородный патриций к среднему сословию [93] .

92

Префект охраны (praefectus vigilum) заведовал «отрядами бодрствующих» (cohortes vigilum), которые несли пожарную службу в Риме и были одновременно ночной полицией; его юрисдикции подлежали грабители, воры и поджигатели. Должность префекта охраны была введена в 6 году Августом и уступала рангом лишь префектуре Египта, претория и продовольствия.

93

Префектура охраны до IV века принадлежала к высшим всадническим должностям.

Короче, целая свора недругов Максимина подзуживала народ к беспорядкам. В провинциях было полегче: там ставленники Августа с врагами не церемонились. Выступил против императора — отвечай. Бунтовщика — в расход, имущество — в казну. По законам военного времени. Но в Риме так поступать нельзя. С римским быдлом надо заигрывать. Баловать его надо… пока нет возможности взять его за горло.

— Жить будете прямо в палатине, — сказал Сабин. — Вы — в самом дворце, а германцев ваших разместим в казармах охраны. Это хорошо, что Фракиец прислал германцев: здесь их побаиваются. И христиан среди них нет…

— А при чем тут христиане? — проворчал Черепанов. Пусть по здешним понятиям он был адептом Митры и Януса, но по рождению, пусть не по вере, он все-таки православный…

— Они против Фракийца здорово мутят, — сказал Сабин. — Распустил их Александр, мало резал. Они же плодятся, как тараканы. И везде за своих стоят…

— Насколько я знаю, христиане довольно миролюбивы, — заметил Черепанов. — И налоги платят исправно.

— Ты, Геннадий, не понимаешь, — вмешался Плавт. — Они против наших богов идут. Против богов! — подчеркнул он. — Подумай, что будет с Римом, если боги от него отвернутся!

— Я вчера пятерых велел повесить, — сказал Сабин. — За оскорбление величества. Представь только: прямо на форуме прилюдно нашего Августа зверем проклятым называли!

— Хорошо, что поймали! — одобрил Плавт.

— Даже и не ловили. Представь, они сами в руки вегилам отдались. Сумасшедшие.

— Бывает, — кивнул Плавт. — Я вот в Сирии видел: жрецы богини ихней сами себе яйца отрезают. Серпом.

— Ну ты сравнил, Аптус! — воскликнул Сабин. — У тех — божественное безумие, а у этих… тьфу! Теперь ты понимаешь, Геннадий, почему я о христианах вспомнил. А, что говорить! С Востока только дрянь и приходит. Вот и вера эта — тоже оттуда.