Цена измены. Вернуть жену
Шрифт:
– Не нужно Слав. Я сама. Спасибо тебе большое, что согласился привезти в такую даль, – благодарю от всего сердца.
– Хм, у меня просто не было выбора, Ась, – усмехается весело мужчина, – ты попробуй моей откажи, не простит же.
– Да, наверное, – я слушаю мужчину в пол уха, растерянно поглядывая на темные окна дома. – Я наверное пойду Слав, – подтянув пакет с вещами к себе дернула за ручку.
– Я подожду. Вдруг дома нет никого, – отозвался мужчина.
Неуклюже выбравшись из салона, тут же вжала голову в плечи. Обошла машину, хрустя снегом
Мужчина поднял руку в ответ. Сжав ручки пакета в кулак, твердым шагом направилась к дому. Где то вдалеке залаяла собака. Ее лай тут же подхватила другая. По спине прокатился морозец. Стало немного жутковато.
Открыв покосившуюся калитку, по натоптанной тропинке направилась к двери.
Я уже совсем забыла, как это… Жить в подобных условиях зимой в деревне.
Подойдя к порогу, постучала в окно. Замерла в ожидании. По коже прокатилась стая мурашек, тело пробрал мерзкий озноб, когда лай собак усилился.
Да, что же вы не открываете?! – буркнула под нос в нетерпении.
И только занесла, сжатые в кулак пальцы, для повторного стука, как в коридоре загорелась тусклая лампочка, а следом послышалось женское сердитое чертыхание:
– Очумели совсем? На время не смотрите что ли?
Сердце замедляет бег, когда слышу голос матери, а потом и вовсе замирает, стоит только матери открыть двери и появится с взлохмаченной копной светлых волос на голове.
– Кто тут? – рявкает… и затихает, когда в столбе желтого света, падающего из дверного проема разглядывает меня. – Ася!?
В ее голосе столько неверия и удивления, словно перед ней стоит не ее родная дочь, а как минимум сошедшая с экранов телевидения какая-нибудь знаменитость.
– Да, мам – это я. Пустишь? – срывающимся от волнения голосом спрашиваю.
– Ася!? Асечка, да проходи ты дурочка моя, чего застыла на морозе. Проходи! – мать мигом проснувшись, выбегает в одних тапочках на босую ногу на порог, выхватывает у меня из рук пакет тянет на себя. – Приехала, а я знаешь… Я чувствовала, что ты приедешь! Уже несколько дней сама не своя хожу…А это кто там? Вадька? А чего он не заходит?
Вдруг кивает женщина мне за плечо и я резко обернувшись, машу рукой Славе: мол я в порядке, можешь ехать.
– Нет мам, это муж моей знакомой. С Вадиком я развожусь.
– Вот те новость, – удивленно распахнула мама глаза.
А с дороги в этот момент слышится рев мотора и визг срывающейся с места машины. В груди разливается тоска. Мне вдруг чудится, что вместе с собой Слава увозит и мою возможность вернуться когда-либо обратно в город.
Шмыгнув носом, проводила машину взглядом и зашла в дом. За спиной тихо скрипнула дверь, громко щелкнул замок, а в сердце появилось стойкое ощущение того, будто меня отрезало от того мира, в котором я так привыкла жить,от людей, которых знала, от привычного образа жизни.
Я всю дорогу пыталась держать свои эмоции под контролем, но сейчас, обведя взглядом небольшую обшарпанную светлую кухоньку, ветхую мебель и старую
Села на стул и спрятав лицо в ладонях зарыдала в голос.
Я не могла поверить, что это происходит на самом деле.
Глава 13
– Мам, подожди помогу! – крикнула в открытую дверь.
Натягиваю на ноги отцовский валенки, накидываю поверх халата фуфайку, одеваю шапку, выхожу на улицу.
Утренний мороз обжигает щеки, нос, руки.
– Аська, а ну-ка домой зайди. Я сама управлюсь, – машет на меня рукой мать, когда подхожу к ней.
Я случайно заметила краем глаза, как женщина выбивает старенький ковер, когда после сна пошла на кухню попить воды.
У меня сердце от увиденного защемило в груди.
Метнулась в маленькую комнату, которая служила для родителей спальней, думала там отец, с ним я еще не виделась, но комната оказалась пуста. Кровать аккуратно заправлена, все по традиции бабушки. Поморщившись вышла. Все это убранство меня угнетало отчего-то. Никогда не любила подобное.
Подцепив край ковра, подождала пока мать возьмется за другой.
– Ася, ну зачем ты вышла? Лучше бы чаю заварила себе. Я сама все сделаю, – сетует родительница.
– Чай вместе попьем. А где папа? Почему тебе не помогает? – сдержанно возмущаюсь, глядя на мать.
Теперь в солнечном свете, мне ее удается хорошо рассмотреть.
Мама совсем худая стала. Кожа да кости – это видно даже не смотря на то, что она одета в объемную куртку, штаны, шапку-ушанку… только ладошки не прикрыты варежками. Лицо осунувшееся, бледное, под глазами залегли огромные синяки. На первый взгляд может показаться, что она больна чем-то, но если бы это было так, разве она не сказала мне про это?
– Он работает у фермера, Ась. А там знаешь… правила строгие. Приходить нужно вовремя, без опозданий, не то уволит, – сетует женщина, скупо улыбнувшись, отворачивается. – А здесь не так уж работы много, чтобы ею раскидываться. А у Олега Игнатовича, отец на хорошем счету.
А у меня заходиться сердце.
Мозг отказывается воспринимать то, что видят глаза. Не хочется верить в то, что мама так постарела. В свои пятьдесят с небольшим хвостиком, она выглядит как старушка. Совсем себя запустила. Разве так можно?!
Не сдерживая порыва, бросаю чертов ковер, подхожу к матери и крепко сжимаю ее в объятиях. За грудиной начинает болеть. Я не ошиблась в своих предположениях. Мама действительно очень худенькая. Как дюймовочка и кажется, что я если сдавлю еще немного, то могу задушить ее.
Женщина не коляблясь ни секунды отвечает мне. Ее руки обхватывают меня за талию, удерживают. И несмотря на то, что кажусь на фоне родительницы немного крупнее, все равно чувствую себя в ее руках, каким-то ребенком. Маленьким, беззащитным. От мамы исходит настолько мощная аура, настоящая, материнская, что не сдержав слезы заплакала. Хотела поддержать родительницу, а расплакалась в ее руках сама, будто ребенок маленький: