Цена мира
Шрифт:
— Ингвар…
Чувствуя, что не может долго стоять, Линетта присела на край кровати. Рефлекторно она попыталась взять мужа за руку, но он не коснулся её. Да и она мгновенно почувствовала, что раненные руки категорически против таких издевательств.
— Я не могу тебя коснуться… — растерянно проговорила она, — Хочу, но не могу…
— Вообще, можешь, — хмыкнул Ингвар, — Необязательно делать это руками.
Чуть повернувшись, он откинул одеяло. Линетта увидела, что набедренная повязка на нем все-таки есть, — но и только. Да и шрамов на теле с приснопамятной
— Иди ко мне.
— Если ты намекаешь на мое обещание… — начала было девушка, но он тихо рассмеялся:
— Я бы и рад. Но как бы ни стыдно было признаваться, сейчас я и сам был бы не в состоянии. Наверное, какая-то высшая сила категорически против. Но это же сторониться друг друга. Я просто хочу почувствовать тебя. Твое тепло… Твою любовь.
Против этого желания Линетта устоять не могла. Мягко скользнула она под одеяло, прильнув всем телом к теплому боку мужчины и чувствуя, что тонкая нижняя рубашка создает лишь иллюзорную преграду между ними. Ингвар приобнял её за плечи, прижимая к себе, и как-то вдруг почувствовала Линетта, насколько смешны и нелепы были её страхи. Что здесь, в этих объятиях, она в полной безопасности.
Укрыта от всего зла мира.
— Госпожа, если я вам пока не нужна, то я буду снаружи, — понятливо сообщила Гленна.
И лишь оставшись наедине с мужем, Линетта наконец дала волю слезам.
— Ингвар, я боялась! Я так боялась! Я… Я…
Будто рухнула невидимая плотина, сдерживавшая поток её эмоций. Принцесса говорила, — сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывала она, что чувствовала, когда поняла, что Вулфред — не тот, за кого себя выдает. Как пыталась предупредить короля и как понимала, что не успеет. Как пряталась от нежити и молилась Шести Богам, чтобы Челсея не выдала её. Как страшно ей было смотреть в лицо проклятой тени и как больно, когда прибивали к кресту. Как страдала она, зная, что спасения нет. Как воспряла она духом, увидев его на пороге, — и как рухнула душа в пятки, когда она думала, что потеряла его навсегда.
Ингвар слушал её сбивчивый рассказ. Молча слушал, мягко поглаживая её по спине. Может быть, не знал, что сказать, как справиться с потоком.
А может быть, знал, что иногда выговориться — это все, что нам нужно.
Выговориться — и знать, что тебя принимают и любят.
В скором времени, утомленная разговором, она просто прикрыла глаза, растворившись в уюте ласковых объятий. Отступили, поблекли пережитые ужасы. И даже боль в запястьях как будто стала слабее. Все, что осталось, это биение двух сердец и тепло надежных рук.
Наверное, в какой-то момент Линетта задремала, положив голову на плечо супруга. Проснулась она от громкого голоса слуги за дверью, возвестившего:
— Его Величество король Бей’Этельберт Милосердный!
Этельберт вошел в покои сразу после доклада, не давая времени отреагировать, так что Линетта немедленно заметалась, не зная, что хуже, — нагло лежать в присутствии короля или вылезти из-под одеяла и предстать перед ним в неподобающем виде.
Впрочем, увидев её, король смутился кабы не
— Простите, миледи, я не ожидал, что вы будете здесь! — заявил он, торопливо отворачиваясь. Бросив взгляд на Ингвара, он добавил:
— Ты не перестаешь удивлять меня, брат.
— Знаешь, любому из твоих подданных я бы посоветовал научиться стучаться, — недружелюбно заметил кесер.
— Ты видел хоть раз, чтобы король стучался в собственном дворце? — возмутился Этельберт.
— Ни разу, — согласился Ингвар, — И уже хотя бы поэтому было бы крайне любопытно посмотреть.
Странно было видеть, как правитель целой страны, человек, что когда-то сокрушил её отца в войне, разговаривает, как обычный человек. Почему-то почувствовала Линетта, что сейчас Этельберт и Ингвар общаются не как король и подданный, а просто как младший и старший брат. Но странным было, что они разговаривали так при ней.
Значило ли это, что они ей доверяли? Что её приняли в семью?
Странно было об этом думать.
— Я так понимаю, спрашивать тебя о самочувствии бесполезно, — хмыкнул тем временем король, — Чтобы ты признался, что тебе плохо, тебе нужно как минимум что-то отрезать.
Ингвар криво ухмыльнулся:
— В присутствии дамы, дорогой братец, не поможет даже это.
— Можете не обсуждать это при мне? — не выдержала Линетта, — Может быть вам это и привычно, но мне страшно.
И крепче прижалась к мужу.
— Извини, — неловко ответил он, обнимая её за плечи.
— Впервые вижу Ингвара смущенным, — усмехнулся Этельберт, — Прошу прощения, миледи. Я не думал, что женщину, что столь отважно вела себя перед проклятой тенью, могут испугать такие разговоры.
Он мотнул головой.
— Ладно, к делу. Ингвар, когда тебе станет лучше, ты должен будешь предстать перед дворянским собранием по поводу произошедшего в Великом Соборе.
Кесер скривился, как от зубной боли.
— Понял. Можешь им ответить, что я предоставлю им удовлетворение по очереди? Думаю, завтра я уже буду в состоянии сражаться.
И тут Линетта поняла, что король едва сдерживает смех.
Точнее, даже скорее ржач.
— Тебе не придется ни с кем сражаться! — заверил он, — Ты герой, если ты еще не понял. Сам отец Бернар сегодня произнес речь о том, что ты спас нас всех. Что твое появление — это благословение Эормуна.
Глядя на то, как вытянулось лицо мужа, Линетта не удержалась и тоже прыснула от смеха. Тут же устыдилась и слегка потерлась об его плечо, понимая, что на самом деле в его ошеломлении нет ничего смешного.
Это скорее грустно, когда благодарность тех, кому ты спас жизнь, не кажется чем-то само собой разумеющимся.
— В общем, ты должен будешь выйти к толпе, чтобы справить свой триумф, — продолжил Этельберт, — И будет лучше, если ты сделаешь это до того, как возвращаться в свое поместье: я уже получил весточку из Данаана, что кто-то пустил слух, что на самом деле ты мертв. Не знаю уж, чего они хотят этим добиться, но лучше пресечь слухи в зародыше.
— В чем подвох? — спросил наконец Ингвар.