Цена победы. Книга первая

Никулин Даниил

– В армию уйду, – не оборачиваясь сообщил ей Рома, – и вы наконец-то избавитесь от моего присутствия. А потом… я куда-нибудь уеду и больше никогда… – его голос зазвучал громче, он развернул кресло на сто восемьдесят градусов, оторвался от учебника и уставился маме прямо в глаза, – слышишь, никогда не увижу ни тебя, ни твоего идиота мужа… Потому что вы оба меня достали. Я буду жить так, как хочу, и в моей жизни ни ему, ни тебе места не будет.

этоЭти реплики Рома придумал заранее, выучил наизусть и даже отрепетировал, но до сих пор не было по-настоящему подходящего случая применить

их в деле. Рома хорошо понимал, что его мама, как и любая другая мама, переживает за будущее своих детей, и был уверен, что такой ответ гарантированно причинит ей боль. И вообще, время сжечь мосты наконец-то наступило – слишком уж остро он ненавидел отчима, и чувство это распространялось также и на маму и даже на младшую сестру.

– Почему ты так говоришь? – мягко и спокойно, глядя на сына, спросила Светлана. Она очень хотела сказать что-нибудь важное, но слова вдруг закончились, а на глазах выступили слезы. Она опустила голову. У Ромы при виде плачущей мамы защемило сердце, и на какой-то момент стало нестерпимо больно от мысли, что он нехорошо с ней поступает, он чувствовал, что хоть его удар и достиг цели, делать так нельзя – мама единственный человек, кто еще хоть что-то для него значит, и если он сейчас встанет, обнимет ее, скажет что-то хорошее, мама перестанет плакать и все образуется.

Да, раньше он так бы и поступил. Но сейчас он этого не сделает…

Рома поднялся из кресла, небрежно бросил учебник на стол, снова подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по оконному стеклу.

– Рома! – услышал он голос мамы. – Ох, Рома, что же с тобой происходит…

Она сделала шаг вперед, Рома увидел ее отражение в оконном стекле, желание обнять маму стало еще более сильным, и теперь он изо всех сил давил в себе это желание – если сейчас дать волю чувствам, совершить задуманное будет гораздо сложнее.

– Мне надо приготовить уроки на завтра, а ты мне мешаешь, – совсем уж ледяным голосом произнес Рома, – и оставьте вы все меня в покое… Надоели уже со своим лицемерием и демагогией. И еще… – Рома снова повернулся к маме и посмотрел ей прямо в глаза. «Откуда в нем столько ненависти?» – ужаснулась в этот момент Светлана. Рома подождал несколько секунд и выдал маме последнюю из придуманных им реплик:

– У тебя своя семья, ей и занимайся. А ко мне больше не лезь. Понятно?

«Все-таки порядочная я сволочь…» – подумал он сразу же после этого. С другой стороны, именно это сейчас и нужно, чтобы окончательно и безжалостно уничтожить оставшиеся между ними родственные узы. Да, так и надо.

– Понятно? – повторил Рома и, не дождавшись от мамы ответа, снова повернулся к окну. Пусть мама думает, что ему теперь на все наплевать. На самом деле глубоко внутри себя Рома с искренним состраданием почувствовал, что всем высказанным сегодня он причинил маме сильную душевную боль, и теперь не хотел смотреть ей в глаза, чтобы не расклеиться и не наделать сентиментальных глупостей. «Уходи, мама… – мысленно попросил Рома, сдерживая охватившее его волнение, – пожалуйста, уходи, ты уже ничего здесь не изменишь…»

Или Светлана действительно что-то почувствовала, или, что скорее всего, поняла, что дальнейший разговор

между ними невозможен, но дверь в комнату закрылась и Рома снова остался наедине с самим собой и со своей совестью. В последнее время он довольно часто повышал на маму голос, обвинял, что она его не понимает; относится к его жизни с безразличием; что она разлюбила его, но таких слов еще ни разу маме не говорил и теперь, понимая, насколько далеко он сегодня зашел, изо всех сил старался убедить себя, что сделал все именно так, как и хотел.

Так было надо, потому что Рома твердо решил уйти из дома, и закончившаяся подзатыльником ссора с отчимом произошла как нельзя кстати.

«Вот дерьмо! – думал он теперь, шмыгая разбитым носом, внимательно вглядываясь в каждую выныривающую из темноты дождя машину, похожую на маршрутное такси. Но каждый раз его ожидало разочарование, – разве можно так издеваться над человеком?»

Нос болел, будто его сломали. Не повезло, конечно, с подушкой безопасности, не предусмотрел, что та отомстит ему за содеянное. Впрочем, нос-то пройдет, куда денется, а вот машину он хорошо приложил, хорошо… Будет теперь помнить, скотина, как подзатыльники раздавать… Как они там, кстати? Скорее всего, уже обо всем узнали – дурик с охраны наверняка им сообщил…

Черт, ну когда же он отсюда уедет? Сговорились все против него, что ли?

Он ощупал разбитый нос (вдруг снова кровь пошла?) – нет, все в порядке, только дышать тяжело, и ощущения при этом пренеприятные, в носу щиплет, и хочется постоянно чихать, но чихать больно, уже проверил. Подумав, он начал дышать ртом. Сразу стало полегче.

«Ну, давай уже…» – взывал Рома к высшим силам, время от времени глядя по сторонам, готовый в любую минуту нырнуть в темноту и исчезнуть в стене проливного дождя. Вдруг его уже ищут?

И время, время… Он ведь так на поезд опоздает.

И тут наконец-то вдали показалась машина, которая по всем признакам была маршруткой. Рома, забыв об осторожности, вышел на дорогу, замахал руками и взмолился, чтобы она не проехала мимо. Молитва была услышана: маршрутка затормозила, перед ним открылась автоматическая дверь, он забрался внутрь, заплатил деньги, прошел в самый конец пустого полутемного салона, сел на задний ряд и только тогда позволил себе расслабиться и перевести дух.

Итак, первую, самую короткую и довольно сложную часть пути он миновал и сейчас находился в относительной безопасности… Теперь, не привлекая внимания полицейских разбитым носом, нужно спуститься в метро, доехать до Курского вокзала и купить билет на нужный ему поезд.

«А там я заберусь на верхнюю полку, и уже никто не сможет меня достать…» – размышлял Рома, прислонившись лбом к прохладному, украшенному разноцветными бусинками дождя окну маршрутки, навсегда прощаясь с хорошо знакомыми ему домами и улицами. О том, что его могут легко вычислить по паспорту и снять с поезда на любой станции, он еще со вчерашнего дня решил не думать – в каждом, даже самом блестящем, плане обязательно есть слабое звено, но также есть и вероятность, что повезет.

Да и вообще, после того, что он сделал, назад ему хода нет.