Цена Шагала
Шрифт:
– Да я понимаю, - сказал Скосарев убитым голосом.
– Ну вот. А потому вести двойную игру, финтить, исчезать - не в ваших интересах.
– Да понял, понял, - совсем убито произнес Алексей.
– Да не кручиньтесь так. Работайте в своей таможне, получайте маленькое довольствие, копите на старость. Если они появятся до того, как Сорин наберет ваш номер, тоже позвоните мне. А главное - не врите. Спросят о Токареве, скажите: не знаете, где он, скажите, что не связывались. Спросят о Сорине, хотя вряд ли, но тем не менее отвечайте честно, что еще не звонил. Но сразу же после этого - сразу же - связывайтесь со мной.
– Да я что, я с дорогой душой, - проговорил Скосарев.
– Можно даже без души, но срочно, - прервал его Трегубец.
– Засим не смею вас
– А чаю, коньяку?
– неожиданно превратившись в радушного хозяина, забормотал Скосарев.
– Нет-нет, в другой раз. Счастливо оставаться.
– И Трегубец покинул квартиру таможенника.
«Итак, - говорил он сам себе по дороге домой, - Сорин в Лондоне, Сорин с картинами. Обратится он к - как его?
– а, Илья Андреевич Кошенов, Кошенову. Однако эти бравые хлопцы, что сели на хвост моему таможеннику, почему-то не спрашивали его о том, к кому порекомендовал обратиться журналисту мой молодой друг из «Шереметьево». Следовательно? Следовательно, они прекрасно знали имя этого человека. Из чего вытекает, что их начальник либо знаком с Ильей Андреевичем Кошеновым, либо? Либо просто с ним заодно. Это маловероятно. Тогда заодно с ними был бы Скосарев. Похоже, произошла накладка. Мир довольно узок, и Скосарев знал Кошенова по одним делам, а неведомый мне пока друг нашего генерала - по другим. Так или иначе, все замыкается на нем. Надо попытаться без шума выяснить, кто такой Илья Андреевич Кошенов и как зовут его ближайших соратников по нелегкому делу торговли предметами антиквариата. Сорин, конечно, вряд ли вернется в Москву: что ему тут делать? Если сделка состоится, безопаснее оставаться на Западе. Но он-то меня мало интересует. В конечном итоге, он фигура случайная и отчасти даже симпатичная: ловко этому мальчишке удается избегать неприятностей. А вот тот, кто так активно ищет незадачливого антиквара, это акула покрупнее. Поймать его - значит прищемить хвост генералу, что само по себе приятно, - Трегубец улыбнулся.
– Полетит Полозков, а с ним и дражайший Николай Николаевич Ковалев отправится на законный отдых. Торжеством всеобщей справедливости назвать это сложно, но свою должность я опять получу, а там, глядишь, что-нибудь еще сделаем, столь же добротное и полезное. Значит, первое - это ориентировка на Кошенова. Попробуем-ка позвонить». И, зайдя в ближайшую телефонную будку, Трегубец по памяти набрал семь цифр хорошо знакомого ему номера.
– Дмитрий Владимирович?
– сказал он, когда на том конце подняли трубку.
– Слушаю, - произнес сухой бесцветный голос.
– Это некто Василий Семенович. Помните такого?
– Василий Семенович, какими судьбами?
– так же монотонно продолжил неведомый собеседник.
– Да вот, решил, знаете, справиться о здоровье. Как себя чувствуете?
– Погода не жалует, голова побаливает, мигрени мучают.
– Знаю радикальное средство, - произнес Трегубец.
– И я знаю, - ответил Дмитрий Владимирович.
– Так оно ж денег стоит.
– А вот как раз могу поспособствовать. Не желаете ли полечиться?
– Когда?
– Да хоть сегодня, - предложил Трегубец.
– Только что-нибудь тихое, - попросил Дмитрий Владимирович.
– Несомненно. Напротив «Славы Зайцева», знаете?
– «Слобода»?
– полувопросительно полуутвердительно сказал Дмитрий Владимирович.
– Она, она, голубушка, - подтвердил Трегубец.
– Часиков в восемь.
– Договорились, - после некоторой паузы ответил его собеседник.
Звали его Дмитрий Владимирович Пакин, и занимал он должность заместителя начальника аналитического отдела в одном из управлений службы федеральной безопасности. Собственно, занимал он эту должность уже лет пятнадцать-двадцать, и с той поры его учреждение успело сменить множество названий, а Дмитрий Владимирович так и оставался неприметным, но очень важным винтиком в этой странной, то разваливающейся, то укрупняющейся машине. Чин он имел небольшой, майорский, однако значимость и осведомленность его в определенных делах была ничуть не меньше, чем у какого-нибудь генерала или даже генерал-лейтенанта.
Василий Семенович успел доехать домой, переодеться в бывший когда-то выходным темно-коричневый чешский костюм, рубашку и галстук, подаренный ему на пятидесятипятилетие сотрудниками, положил в кошелек заначку из двух пятисотрублевых бумажек, натянул плащ и потрусил в метро, рассчитав время так, чтобы приехать на станцию «Проспект Мира» без пятнадцати восемь. Без пяти он уже стоял во дворике напротив «Дома моды Славы Зайцева», у маленькой деревянной двери, ведущей в подвал, и ожидал своего знакомца.
Тот появился вовремя. Это был щуплый, безвозрастный человек в дешевой турецкой кожаной куртке, надетой поверх такого же недорогого костюма, в кожаной кепке на лысеющей узкой голове, с видавшим виды кожаным портфельчиком в руках.
– Здесь тихо?
– спросил он вместо приветствия.
– В самый раз, - ответил Василий Семенович.
Они спустились в ресторан. Непонятно, что имел в виду Василий Семенович, утверждая, что в зале тихо, поскольку первое, что услышали приятели, войдя туда, - рев электрооргана и классический, чуть с хрипотцой голос, словно созданный для блатного шансона. Однако Дмитрия Владимировича это почему-то не смутило.
– Ну, как?
– спросил его Трегубец.
– Отлично, - ответил Пакин.
Провожаемые невысоким полноватым официантом с круглым крестьянским лицом, они прошли к дальнему от входа столику, огороженному от основного зала невысокой фанерной перегородкой, усевшись друг напротив друга, принялись внимательно изучать меню.
– Сам-то здесь когда-нибудь ел?
– спросил Пакин.
– Пару раз, - ответил Трегубец.
– Вкусно?
– Нормально.
Изучение меню заняло минуты две, от силы три. Они подозвали все того же хлопца, заказали пол-литра водки, две ухи по-монастырски, свинину на косточке и бутылку «Боржоми».
– Говорят, ты опять набедокурил, - сказал Дмитрий Владимирович, глядя бесцветными глазами в лицо Трегубцу.
– Такой уж характер, - рассмеялся Василий Семенович.
– Никак не могу начальству угодить. Вот из кожи вон лезу - ан не получается!
– В наши-то лета поосторожнее надо быть, - ответил Пакин.
– Надо бы, надо, - сокрушенно покачал головой Трегубец.
– Взял бы в ученики!
– Хлопот с тобой много, - парировал Дмитрий Владимирович.
– Ну что, полечимся?
– предложил Василий Семенович, разливая по рюмкам беленькую.
– Дай бог, не последняя, - так же не интонируя произнес Пакин и опрокинул рюмку в глотку.
– У-гу, - кивнул Трегубец и отправил в свою положенные пятьдесят граммов.
– Ну что, подождем горячего или сразу о делах побеседуем?
– хмуро спросил Пакин.
– Да как скажешь, Дмитрий Владимирович. По мне - все одно.
– Ну, тогда, чтобы аппетита не портить, давай сразу закруглимся. Зачем звал?
– Да вот, понимаешь, - начал Трегубец, - копал я тут одну историю, не так тебе интересную…
– Понял, без подробностей, - поторопил Пакин.
– Я и говорю. Копал, значит, историю, и всплыл там один персонаж, очень, понимаешь, интересный мне персонаж, я бы даже сказал, нужный. Да вот беда: подобраться к нему без твоей помощи я никак не сумею.
– Что, обессилила доблестная милиция?
– Милиция-то не обессилила, да человечек этот не в моей юрисдикции.
– То есть?
– А что и слышишь. Проживает он, понимаешь, в славном городе Лондоне, а от меня это ой как далеко. Не по средствам мне путешествия.