Цена Шагала
Шрифт:
– Вам придется ждать здесь.
– Долго?
– спросил Андрей.
– Не знаю. Пока не соберут. Полчаса.
– Хорошо.
– И он перевел все сказанное Драгану.
– О’кей, - ответил Драган.
– Мы дождемся вас.
– Идите, - сказал Сорин, и Кошенов скрылся за дверью железной будки.
– Стой здесь, - сказал Драган Сорину после того, как Кошенов исчез из поля зрения.
– Куда ты?
– спросил Андрей, волнуясь.
– Стой. Буду через десять минут.
– И Драган быстро пошел по улице.
Через
– Чему ты улыбаешься?
– поинтересовался Андрей.
– Все в порядке. Пути отхода есть.
– Зачем? Он обещал не вызывать полицию.
– Береженого бог бережет, - ответил серб.
Ждали они довольно долго. Когда отпущенное Илье Андреевичу время перевалило за половину часа, Сорин начал беспокоиться.
– Не волнуйся, - одернул его Драган, видя, как Андрей нервно мнет сигарету в руках.
– Он не отсидится там, он выйдет. Что он должен принести?
– Практически, деньги, - ответил Сорин.
– Деньги со склада?
– усмехнулся серб.
– Но это еще не деньги: эквивалент, - раздраженно сказал Сорин.
– Если принесет, когда я получу свою долю?
– Через два дня, три, максимум через неделю.
– Неделя… - эхом отозвался серб и кивнул.
«Черт, - подумал Андрей, - плохо, что он интересуется. А вдруг решит проверить, что там? А вдруг поймет… Правда, Люси говорила, что он человек слова. Но это Люси, чужая душа - потемки». Он закурил сигарету, нервно затянулся, а потом подумал: «А! Двум смертям не бывать. В конце концов, другого пути у меня не было». Он еще раз посмотрел на Драгана, который с невозмутимым видом стоял рядом, и решил успокоиться. «Влиять на ситуацию я уже не могу: все, что было в моих силах, я сделал».
Сорин, конечно, не знал, что делает Кошенов внутри ангара. А Кошенов, пройдя еще несколько этапов проверки и оказавшись в маленькой аккуратной комнате без окон, где из всей меблировки были только стол, мольберт, несколько кресел и диван, сидя в компании охранника, стоявшего у двери с таким же автоматом, как и у того, что на входе, достал из кармана мобильный телефон и, сверяясь с записной книжкой, набрал номер.
– Алло, - произнес он, когда в трубке что-то щелкнуло.
– Да, - ответил ему сухой холодный голос.
– Гена, это Илья.
– Решил пойти на попятную?
– прозвучало в ответ.
– Гена, ты же знаешь меня. Я человек, в сущности, не злобливый и не люблю лишних неприятностей. Знаешь, вот буквально сегодня я собирался прийти к тебе, все еще раз обсудить, и, конечно, я готов пойти на любые твои условия, если осадишь своего не в меру горячего знакомого и тоже подумаешь о какой-нибудь, пусть минимальной, компенсации за моральный ущерб.
– Что это вдруг?
– спросил подозрительный Ермилов.
– Ген, ну, мы всегда с тобой были в хороших отношениях. Ну, повздорили немножко: ты человек горячий, я человек упрямый, всяко бывает между старыми друзьями. Кто, как говорится,
– В ответ говорится: кто старое забудет… - парировал Ермилов.
– Гена, Гена, не заводись, прошу тебя, сейчас не до этого. Случилась очень неприятная история.
– Так вот что, старый черт, - пробурчал Геннадий Андреевич.
– О помощи просишь?
– Да нет, Ген, скорее, предупредить хочу. Ведь это тебе, а не мне нужны эти треклятые картинки.
– Что ты хочешь этим сказать?
– много суше проговорил Ермилов.
– Знаешь, кто ко мне сегодня по утру явился… - начал Илья Андреевич.
– Знаю, два каких-то парня. Потом вы вышли и поехали на такси.
– О, ценю твою предусмотрительность, Гена, - сказал Кошенов.
– Значит, без опеки я не остался.
– Не остался, не остался, - хохотнул Ермилов.
– Я теперь тебя как зеницу ока беречь буду.
– Тем лучше, Гена, тем лучше. Так вот, один из этих парней, да будет тебе известно, и был тот самый москвич, который так неаккуратно остался жив.
– Ого!
– присвистнул Ермилов.
– Ну, так и что же, а кто второй?
– Вот этого сказать тебе не могу, потому что сам не знаю, а очень бы хотел узнать. Одно, - он поморщился, поглядев на свою левую руку, - одно я выяснил доподлинно: человек этот жесткий и может быть много жестче твоего приятеля.
– Это уже становится занятным, - протянул Ермилов.
– Это было бы занятным, Гена, - отвечал Кошенов, - если бы ни одно печальное обстоятельство. Я ведь человек старый, куда мне тягаться с молодежью и их жестокими штучками. В общем, место, куда мы поехали - это то самое место, где картинки твои лежат. И буквально через десять-пятнадцать минут я их вынесу им, а потом, Гена, они исчезнут в неизвестном направлении. Так что очень тебе рекомендую что-нибудь предпринять.
– Так, - прервал его Ермилов.
– Задержаться можешь?
– Оно, конечно, могу. Я человек пожилой, у меня может быть плохо с сердцем, да мало ли какие болячки откроются вдруг у старика!
– На сколько?
– На полчаса, думаю, легко.
– Говоришь, они вдвоем?
– Вдвоем, Гена, вдвоем.
– Пустые?
– К сожалению, нет.
– Оба?
– удивился Ермилов.
– Нет, насчет москвича - не думаю, а вот его черноволосый дружок наверняка не пустой.
– Это осложняет дело, - протянул Геннадий Андреевич.
– Тебе ли привыкать к сложностям, Геночка.
– Хорошо. За то, что предупредил - спасибо, я это запомню.
– Да уж не оставь старика.
– Посиди там полчаса. Когда выйдешь, постарайся не отдавать сразу, пройдись по улице, подальше от этого твоего хранилища.
– Не ребенок, Ген, понимаю.
– Найдешь местечко поукромней, - продолжал Ермилов, - отдавай - и уходи. Дальнейшее тебя не интересует.
– Все понял, Гена. Жду тебя дома, с победой.
– Все, будь, - произнес Ермилов и отключился.