Цена случайной ночи
Шрифт:
Я дождалась, когда Маргарита Федоровна умолкла, чтобы сделать очередной глоток кофе, который, очевидно, у нее уже успел остыть, и поспешно вбросила следующий вопрос:
— А что вы можете сказать о Тамаре как о человеке? Ее характер, привычки, особенности, может быть? Вы, мне кажется, человек наблюдательный.
Маргарита Федоровна, явно польщенная, кивнула и обратилась ко мне:
— Давайте покурим? Будете?
— С удовольствием, — чуть удивленно согласилась я, доставая свои «Мальборо».
Маргарита Федоровна же вытащила «Золотую
— Тамара, на мой взгляд, не совсем точно определилась со своим предназначением в жизни, — наконец проговорила она. — От этого и мучилась.
— То есть? — подняла я брови. — Расшифруйте, пожалуйста.
— Пожалуйста, — стряхивая пепел в массивную пепельницу в виде скорлупы кокоса, кивнула Маргарита Федоровна. — Она в первую очередь человек дела. Работа для нее все. И так было всегда — и при жизни Димы, и после. Я не хочу сказать, что она при этом не уделяла внимания семье — как раз нет. Но вот это ее и угнетало. Ей бы всей отдаваться работе, без остатка, тогда она была бы по-настоящему удовлетворена.
— Вы сказали удовлетворена? Не счастлива? — уточнила я.
— Я сказала именно то, что сказала, — подтвердила Маргарита Федоровна. — Именно удовлетворена, поскольку женщины такого склада, как Тамара, вообще не имеют понятия о счастье. Я имею в виду понятное нам с вами женское счастье.
— А вы меня записали к себе в единомышленницы? — улыбнулась я.
— Да, — улыбнулась в ответ пенсионерка-дачница с опытом психолога. — Хотя и вы, как я понимаю, вся в работе, но знаете, без чего жизнь женщины теряет смысл. Вы все-таки по складу другой человек, я сразу это поняла. А Тамара… Дочь, семья — все это у нее появилось просто потому, что так принято, такова традиция. Она не особенно задумывалась, а нужно ли это ей самой.
— А вы, значит, считаете, что ей это было не нужно?
— Это мое мнение, — развела руками Маргарита Федоровна. — Я вообще не очень понимаю, почему она вышла за Диму. Вернее, понимаю — потому что он предложил. А замуж выходить надо, поскольку годы идут и все такое прочее.
— То есть она не любила своего мужа?
— Она его ценила, уважала, не изменяла ему и никогда бы от него не ушла, — проговорила Маргарита Федоровна. — Но и… все на этом. Простите, все это подробности ее личной жизни, которые уже мало что значат, но вы сами просили ее охарактеризовать.
— Да-да, — подняла я руку. — И мне действительно это интересно.
Я бы с удовольствием еще поговорила с хозяйкой квартиры, но в это время раздался шум со стороны прихожей, и Маргарита Федоровна тут же повернула голову.
— Володя, наверное, — прокомментировала она, вскакивая с места.
И, словно иллюстрация к ее словам, на пороге комнаты появился мужчина средних лет, с копной волос на голове, в которой уже проблескивала седина.
— Здравствуйте, — несколько удивленно посмотрев на меня, произнес он.
— Это детектив,
Владимир Сергеевич нахмурился, выдержал паузу, а потом, обращаясь ко мне, кивнул:
— Очень приятно. Давайте пройдем в мой кабинет.
— Давайте, — согласилась я.
— Зачем в кабинет? — встряла Маргарита Федоровна. — Можно здесь, я сейчас к себе пойду, вам мешать не буду.
— Нет, мама, лучше в кабинет, — стоял на своем Гладилин, и мать не стала спорить, пожав плечами.
Мы прошли через коридор в дальнюю комнату. Владимир Сергеевич отворил дверь и пропустил меня внутрь. И здесь я боковым зрением увидела женщину, стоявшую в прихожей перед зеркалом.
— Сейчас жена еще подойдет, — словно отвечая на мои мысли, сказал Гладилин. — Проходите, располагайтесь.
Я прошла в комнату: стена, сплошь заставленная книжными полками, стол, за которым, видимо, работал Владимир Сергеевич, старинной работы, крытый зеленым сукном; а кресло — напротив, современное, как будто только что купленное в модном мебельном салоне. Ощущение некоторой несовместимости создавали также канделябры, стоявшие здесь, видимо, просто ради украшения, и монитор компьютера в углу стола.
Большего я ничего отметить в обстановке не успела, поскольку на пороге комнаты появилась миниатюрная женщина с короткой прической и довольно милым лицом.
— Людмила, — коротко представилась она и присела на диван, стоявший напротив стола.
Гладилин прикрыл дверь в кабинет и сел рядом с женой, предоставив мне возможность расположиться на его месте, в кресле за столом.
— Спрашивайте, что хотите, мы вам ответим, — сказал он. — Не знаю, правда, чем мы можем особо помочь. Смерть Тамары — ужасна, мы все шокированы, но… — Гладилин посмотрел на жену, и та сразу же вставила:
— Наверное, это связано с ее работой. А мы не знаем ее дел в суде…
— Нет, меня скорее интересует Тамара как человек, — поспешила сказать я. — Понимаете, я занимаюсь этим делом уже несколько дней, но все еще не могу понять ее как личность.
— А это вам очень важно? — решил уточнить Гладилин.
— Конечно, — несколько удивилась я. — Даже если убийство связано с ее профессиональной деятельностью, то сущность человека все равно играет большую роль.
Владимир Сергеевич неопределенно кивнул, вскинул брови вверх и сказал:
— Ну, так сразу и не скажешь… Во всяком случае, плохим человеком она никак не была.
— А в личной жизни? Извините за бестактность, может быть, у нее кто-то был после смерти мужа? — спросила я.
Людмила отрицательно покачала головой и обратилась за поддержкой к мужу:
— По-моему, нет. Володя, ты ничего такого не знаешь?
— Я не знаю, — хмуро ответил Гладилин. — Мы уже как-то начали привыкать, что она все время одна да одна. Даже как-то и не думали почему… Ведь пять лет уже почти прошло, как Дима умер.