Цена твоего молчания
Шрифт:
Первое прикосновение получилось мягким. Настолько, что губам стало щекотно, и я непроизвольно лизнула нижнюю. И снова касание…
И еще одно, настойчивее…
И как только я размыкаю губы, не сдержав судорожный выдох, моя нижняя губа попадает в плен…
Все движения обычные, знакомые, но в то же время какие-то особенные. Стоять безучастно не получается и я отвечаю. С удовольствием повторяю его движения, и даже не замечаю, как одна мужская рука прижимает меня крепче, а вторая ложится на затылок, мягко, но не позволяя отстраниться.
Да я и не хотела…
Поцелуй становится
Негигиенично? Некомфортно?
Да кто вообще придумал подобную глупость?
Сейчас и с ним это было совершенно правильно и просто до беспредела восхитительно. Я совершенно не помнила, с чего все началось, забыла про время и то, где нахожусь. Только магия, что творили его губы, существовала здесь и сейчас. Только наше с ним удовольствие на двоих. А еще — незнакомое, пряное чувство, все сильнее разгорающееся в районе живота, от которого становилось все жарче…
Короткий стон срывается с губ вместе с попыткой сделать вдох. И мои пальцы сильнее стискивают плечи Владимира, а его ладонь соскальзывает с талии на низ поясницы…
— Эй, кто дома есть? Я пришел!
Голос Пашки раздается так неожиданно и так громко, что я вздрагиваю всем телом. Одновременно с этим приходит понимание и осознание…
Что мы творим?
И следом — а что, если Пашка увидит??
Почему-то от одной этой мысли меня затопил стыд, заставив лицо предательски заалеть. Резко разрываю поцелуй, отстраняясь. Владимир хмурится, но я даже в глаза ему посмотреть не могу теперь. Губы горят, тело странно отяжелевшее и непослушное, а в голове мутность и вялость, словно после сна.
Несмотря на это, я решительно отталкиваю парня, одновременно проводя по волосам ладонью и одергивая одежду.
— Спасибо, — выдыхаю непослушными губами, хватая листы с напечатанным текстом со стола и пятясь к выходу, — за все. Ты мне очень помог.
— Настя…
Но я уже выхожу, почти выбегаю из его комнаты. Пролетаю коридор и едва не врезаюсь всем телом в Пашку, едва успевшего снять куртку. От него веет прохладой и свежестью позднего весеннего вечера, а в глазах удивление и радость.
— Настя? Ты здесь откуда? Ко мне пришла? — вопросы сыпались друг за другом, пока я шнуровала кроссы, одновременно пытаясь выровнять дыхание и успокоиться.
— Да, — ответила уверенно, сдернув куртку. В глазах друга появилось недоумение, но мне стало сейчас не до чужих эмоций, — надо было реферат срочно сделать. А тебя не оказалось дома…
В моем голосе четко прорезались обвинительные нотки. Мне хотелось задать Пашке только один вопрос — почему ты пришел именно сейчас?? Вот только смысл этого вопроса до конца не понимала даже я сама.
— Почему не пришел раньше, ведь всего этого тогда бы не случилось?
— Или почему не задержался еще хотя бы ненадолго?
Одни вопросы и ни одного ответа…
— Извини, надо было помочь кое с чем хорошему человеку, — развел руками Пашка, — а что раньше не сказала? Ты же знаешь, я завсегда готов…
— Сама забыла, а завтра
— Ясно, — голос парня неуловимо изменился, а я боковым зрением заметила движение в конце коридора…
— Ну, тогда спокойной ночи? — Пашка явно хотел сказать что-то еще, но я сделала вид, что не заметила. Поспешно крутанулась, покачнувшись, открыла замок и бодро вышла в темноту подъезда, подгоняемая страхом повторной встречи с Владимиром, — до завтра!
— До завтра, — донеслось тихое и обиженное вслед от друга, а мне стало совсем тошно…
Впрочем, один несомненный плюс у этого вечера все же нашелся. Погрузившись в калейдоскоп переживаний и воспоминаний, я даже не заметила, как оказалась в своей комнате. И шум с кухни до утра меня нисколечки не беспокоил…
Глава 8
— Настя! — прозвучал за спиной знакомый голос, заставив скривиться, — Настя, подожди!
Со вздохом остановилась и обернулась, постаравшись сделать выражение лица хоть чуточку приветливым. Дело было вовсе не в женщине — полноватой шатенке слегка за пятьдесят, что сейчас приближалась ко мне бодрым шагом, прижав папку к внушительной груди, просто настроение болталось где-то между «паршиво» и «гори оно все синим пламенем». И вымещать свое недовольство на постороннем человеке, не имевшем к нему абсолютно никакого отношения, уж точно не стоило.
— Добрый вечер, Алла Валентиновна, — изобразила я подобие улыбки. Впрочем, голос прозвучал достаточно спокойно и вежливо, чтобы не вызывать подозрений в неискренности, — что-то случилось?
— Ничего нового, бардак, как обычно, — с иронией отмахнулась женщина, слегка картавя, — у меня к тебе разговор.
— Слушаю, — кивнула и поправила сумку на плече. Я только пришла на работу, и даже до раздевалки добраться не успела.
— У нас на майские праздники всегда проходит большой субботник, — начала Алла Валентиновна, чуть раздраженно смахнув выбившуюся из узла волос на затылке тонкую прядку, которая настырно лезла в глаза, — по плану там уборка территории, мытье стен, мебели, тренажеров, окон…короче, работы много. А так как персонала не хватает, да и закрывать комплекс на три дня никто не будет, мы решили разделить весь объем поровну на всех и начать пораньше. Тогда получится не так страшно и почти незаметно.
Я еле сдержала тяжкий вздох. Изнутри всколыхнулось недовольство — незаметно, как же! Для кого незаметно? Если только сидеть на жопе ровно и ничего не делать, давая ценные указания, тогда конечно!
Но вслед за гневными мыслями пришла совесть и постучала мне по носу. Стало стыдно.
Алла Валентиновна работала в должности завхоза уже не первый год, но в отличие от многих до нее работу знала и организовать могла всех — от нанятых «левых» гастарбайтеров, которые по-русски умели лишь «слюшаль» и «эй», до толпы третьеклашек, оставленных классным руководителем «на минутку» без присмотра. При этом человеком она была приятным, справедливым и прямолинейным, что лично меня радовало больше всего.