Цена твоего прощения
Шрифт:
Кира стояла, сложив руки на груди и склонив голову, словно в поклоне, её губы что-то беззвучно шептали. Даже бойцы охраны замерли, наблюдая за происходящим со стороны. Замечаю тут же находящихся Влада и Измаила. Рядом с ними разлёгся Князь, время от времени бдительно осматривающий территорию.
Над горизонтом появился солнечного диска, быстро поднимающегося на небосвод и разгоняющий предрассветную дымку. Солнечные лучи коснулись ограды, верхушек деревьев, склоненной женской головки. Мягко, словно любящими и берегущими ладонями
Смотрелось это так, словно солнце по-отечески благословило девочку и обняло. И ничего сверхъестественного в этом не было. Просто солнечный свет, просто девушка, стоящая на траве. Но сердце ускорилось, ощущение совершающегося таинства стало настолько сильным, что появилось желание самому опуститься на колени.
Кира сняла с шеи свой оберег, который не снимала на моей памяти ни разу и ни при каких обстоятельствах, и положила его на край полотенца, на котором стояла. Она развернулась и увидела меня.
– Стой!
– заметил, что она собирается пойти мне на встречу, но из её ночного рассказа я помнил, что переступить она должна на мою рубашку.
Кира наблюдала за тем, как я расстилаю снятую рубашку на земле, с улыбкой. Вложив свою ладошку в мою протянутую руку, она переступила, как и положено, на вещь мужа. Дальнейшее для меня стало полной неожиданностью.
Как там она говорила? "Девушка задаёт будущему мужу три вопроса"? Да, только надо было уточнять, что вопросы там не в стиле "куда мы поедем отдыхать"!
– Ты примешь меня под сень своего дома, своего рода и своих богов?
– озорно улыбаясь, спрашивает она.
– Да!
– сам не ожидал, что ответ получится таким громким.
– Ты примешь меня женой в своём доме и детей, рождённых мной?
– улыбка немного гаснет, но я добьюсь того, чтобы и последние её сомнения развеялись.
– Да!
– сейчас я уверен, что делаю всё правильно.
– Ты примешь право над волей и жизнью моей, позволишь занять место за твоим плечом?
– традиции воспитания язычников мне уже начинают нравиться всё больше и больше.
– Да!
– Кира поднимается с колен, но и у меня есть вопрос, и мне всё равно, сколько людей его услышит.
– Ты будешь хозяйкой в моём доме и в моём сердце? Веришь, что никого и нечего дороже тебя и ребёнка для меня нет?
– Верю, Сабир! Только там не ребёнок.
– Кивает на мою руку, прижатую к её животу.
– Уже знаешь конкретно кто?
– улыбаюсь ей в ответ.
– Нет, кто - не знаю. А вот что там двойня, да, уже известно.
– Смеётся эта мисс-хранительница секретов.
– Что? Как двойня?
– если честно, то пребываю немного в шоке от новости. В моей маленькой хрупкой девочке сразу два ребёнка.
– Ну, в моей семье это не редкость!
– она пожимает плечами, а я вспоминаю те самые серьги, в которых она была во время нашего первого совместного выхода в свет.
Она же говорила,
– Я сейчас вернусь!
– говорю ей, оставляя её под струями воды.
На улице собираю полотенце, оберег и вместе с рубашкой кидаю в мангал. Щедро заливаю жидкостью для розжига и поджигаю.
– Это что за акт вандализма?
– любопытничает Влад.
– Да Кира сказала, что это всё можно выкинуть, потому что если хранить, то примета плохая, это вроде, как дорога обратно, от мужа в свой дом.
– Объясняю ему.
– Я конечно, не особо суеверный, но так надёжнее.
– Да я тоже во все эти суеверия и приметы не особо верю, но могу до реки доскочить, все угли в воду кинуть.
– Предлагает Влад.
– Давай брат!
– хлопаю его по плечу, оставляя его у мангала, а сам бегу к жене.
Кира стоит ко мне спиной. Струи воды разбиваются об её плечи, собираются дорожками, бегущими по спине, сглатываю ставшую вязкой слюну. Она услышала, разворачивается, смотрит прямо в душу своими глазами лисьими, ведьма моя. Ждёт, когда я с ней рядом окажусь. Мою её сам, от гривы волос, которую она варварски укоротила, до пальчиков на ножках, чтобы и духу её незамужней жизни не осталось. А она только молчит и так хитро улыбается, словно и впрямь лиса, которую заперли на ночь с цыплятами.
Стоим под душем, прижимаю её к себе, целую и все мне мало, всю бы её сожрал. Кира меня слегка отталкивает, вызывая удивление. И резко опускается на колени.
– Кира! Ты что творишь?
– боюсь поверить в то, что она сама собирается сделать.
И не знаю, что делать. Одна часть меня требует сейчас же прекратить, запретить. Не девка какая-нибудь, жена же! Любимая девочка! А вторая часть требует не мешать, намотать её гриву на кулак, помочь, направить, показать, как мне нравится! Именно потому, что она не девка какая-нибудь, а жена. Единственная, любимая и желанная.
– Ты сам сказал, чтобы подумала. Ну, так я подумала.
– Сверкает глазами мой самый сладкий грех, мое искушение.
Делаю то, что сотни раз представлял в самых тайных мечтах. Наматываю её волосы на руку, пока жадно, не целую даже, а кусаю её губы, и притягиваю её голову к паху, где от одного предвкушения всё сводит и обдаёт кипятком.
После душа отношу жену в постель и укладываю спать, целую со всей нежностью, на которую только могу быть способен, благодаря за всё, что произошло чуть ранее. Несколько раз повторяю, что я к деду, сообщить все новости и показать пса. Оборачиваюсь на пороге. Вот теперь всё правильно в моей жизни.