Цена времени. Книга 2
Шрифт:
Радовал тот факт, что воевода, о чём-то увлечённо беседуя с Генрихом, двигался прямо за второй моей повозкой, из-за чего мне не пришлось искать его в бесконечно длинной колонне. Завидев меня, он неслабо удивился и риторически поинтересовался:
— Уже вернулись? А как же эти ваши хвалёные конные разъезды? Али заплутали?
— Разъезды для того и нужны, чтобы вот такое, — Я указал пальцем в сторону уже полудюжины набирающих силу дымных столбов, — замечать и предупреждать.
— Чего это? — Замешкал Михаил, завороженно уставившись на живописную картину: речушка, одинокая берёзка, растущая прямо возле крутого берега и лесополоса, за которой густо поднимались ужасающие столбы.
— Избы горят, — неожиданно блеснул знаниями Генрих, разом
— Да, мы уже поняли. Армия, как и полк, не очень мобильна. Да и на сборы уйдёт много времени. Считаю самым лучшим вариантом направить вперёд мой десяток. Скорее всего простая шайка татей, так что важнее будет не дать им уйти, — Я речитативом описал ситуацию. Михаил же, оторвавшись от открывшегося пейзажа, задумался.
— Складно ты глаголишь, Саша. Дюже мудрёно. Я бы даже сказал, как сотник, а то и княжий ставленник. — Он прищурился, обрабатывая информацию, — Добре, Саша. Езжай со своими холопами вперёд. Полк край через пол часа подойдёт, можете их просто попасти доселе.
— Хорошо, Михаил, будем иметь в виду. — Ага, как же! Не оставим мы вам смазок для мечей — самим опыт нужен! — Генрих, ты с нами?
— Конечно! Тем более я уже готов. — Он поудобнее перехватил копьё и, пришпорив коня, ускорился.
Потратив на сборы ещё пару минут и заодно дав возможность разведчику эффективно отработать, мы двинулись прямо в направлении дымящих где-то за лесом изб быстрой рысью. На душе стояла какая-то незнакомая тяжесть опасной неизвестности. А правильно ли я поступаю? Боевой опыт, конечно, штука бесценная, но стоит ли так рисковать? Всё же можно выбрать стопроцентный вариант и, дождавшись полка, смять противника без особых проблем. Но тогда можно и передержать, спровоцировав лишние жертвы среди селян. Да и славную сечу я ребятам обещал и они явно вдохновились, преисполнившись жаждой крови. Нет, нельзя у них сейчас отбирать бесценные практические знания. Всё-таки противник почти наверняка ожидается необученный и укомплектованный наиболее сомнительным образом. Словно в подтверждение моих слов Генрих, подняв забрало, сказал:
— Это совершенно точно не свеи.
— С чего ты так уверен? — Хоть я и был с ним солидарен, решил всё же поинтересоваться, откуда такая уверенность.
— Так король их, что уже пол дюжины лет на троне сидит, когда в поход идёт — запрещает селян грабить. — Так, как будто это очевидно, сообщил Майер.
— Да ну? — Усомнился я. И правда — подобное благородство было бы большой редкостью в это время.
— Именно! — Уверенно воскликнул Генрих. — Я слышал, король Олаф выходец не из знатных. Говорят, он сын простого пахаря, что выбился в свет сначала в городке Уппсала, где получил образование в местном университете, а после и в Стокгольме. Хотя я в это слабо верю. На вряд-ли простой крестьянин так сможет — из холопа в учёные. — С сомнением произнёс он.
— Ну не скажи, — Улыбнулся я, — В моей стране были прецеденты.
— Ну, возможно, — Согласился он, — Так вот, после этого он переехал в Стокгольм и ушёл в политику. Говорят, он выступал за единство и неприкосновенность Швеции. Когда Кальмарская уния распалась, появилось множество претендентов на шведский трон. Олафа поддержала и армия и народ, который он долгие годы мариновал, твердя о процветании страны под его началом.
— Тоже знакомая история, — Провёл я параллели со своей реальностью, но несколько другими датами. — Продолжай, дружище. — Я уже стал подумывать, что этот «общественный деятель» очередной мой коллега по цеху. Однако, словно прочитав мои мысли, Генрих развеял их в прах.
— А чего продолжать? Сразу после прихода к власти Олаф стал вкладывать всю казну в развитие страны: приглашал иноземцев, помогал бедным, карал преступников. Сказывают, он язычник и постепенно от веры католической отрекается. Всё больше прошлое вспоминает когда предки их в воинственных богов верили. Он, говорят, и семью свою хотел возвести в знатные. Но… —
— Но? А разве они не стали дворянами сразу, как он стал королём? — Перебил я своего немецкого друга.
— В Швеции с этим немного не так, как в России, — Неоднозначно пояснил он, — Но дело не в этом! Когда новый король пришёл к власти были и недовольные. Немного, но были. И вот, вся эта… — Он замешкался.
— Оппозиция, — Подсказал я.
— Во-во! Так вот они всю его семью и… Того.
— О… Вот оно что. Что ж, это очень печально, — Искренне удивился и огорчился я.
— Да-а, — Протянул Майер, — Но, говорят, с тех пор он переменился: из управленца стал милитаристом. И страну свою держал в железных рукавицах. Датчан бил, норвежцев, а теперь вот: на нас пошёл.
— Остановим, — Усмехнулся я, хотя сам не был до конца в этом уверен.
До нашей цели оставалось не более сотни метров, когда из-за поворота показался разведчик. Он гнал свою лошадь галопом, едва не падая из седла, уткнувшись лицом в редкую гриву. Завидев нас, он натянул поводья, от чего чуть было не вылетел из-за резкого сброса скорости.
— Твою ж мать! Рядовой Юстас! — Разразился гневом Фёдор, — Ты чего мерина зазря мучаешь? Сказано ж было — галопом не гнать!
— Виноват, сержант Фёдор, — С трудом балансируя в седле повинился он, — Заметили меня, стали стрелять, я и припустил, — Он стал вяло оправдываться, скорее для галочки, чем для того, чтобы снять с себя вину. Его скакун тяжело дышал, широкими ноздрями вдыхая тухлый летний воздух, который, впрочем, в лесу был несколько свежее. Я решил прервать его:
— Вольно, рядовой! Доложить о выполненной задаче.
— Так точно! — Он разом выпрямился, набрав воздуха в грудь, — Группа примерно из трёх десятков совершает налёт на деревню. Деревушка совсем небольшая — едва ли пять десятков домов.
— Вооружение?
— В основном скудное: копья, вилы, дубины, ножи. Но пол дюжины с саблями и хлипкими щитами. Также трое с луками охотничьими. Они по мне и стреляли.
— А одеты как?
— Так по-крестьянски в основном. Видел, правда, одного в кольчуге и с шеломом. — Скороговоркой выпалил он.
— Добре, рядовой. Если тебя заметили, значит на долго они там не задержаться. — Сделал я закономерный вывод. — Нужно спешить. Садись ко мне, а конь твой пусть подле бежит. Нечего животинку мучать. — Так и поступили. Мой поляк лишь недовольно фыркнул, ощутив на себе лишний груз, когда прибалт, коих мне довелось не мало повидать, неуклюже залез и устроился позади меня.
Добравшись наконец до безымянного селения, мы лицезрели угнетающую картину: около четырёх дюжин крестьянских изб, разбросанных по территории находились в откровенно говоря плачевном состоянии. Пол десятка уже активно догорали и примерно столько же только-только попали под власть пламени. Остальные же просто недвусмысленно намекали о совершаемой разбойной деятельности: окна в большинстве своём выбиты, дверные проёмы приглашающе распахнуты, освобождённые от оков в виде хлипких дверей. Само селение располагалось в небольшой низине относительно нас, из-за чего мы получали довольно подробную картину происходящего. На первый взгляд было как-то даже тихо. Лишь треск горящего дерева и дымные клубы выдавали ситуацию. В дальней от нас части стоял дом, сильно выделяющийся на фоне остальных маленьких изб. Судя по всему это поместье местного дворянина, который так неудачно отъехал из своей деревушки. Группа людей тёмными силуэтами копошилась возле неприступно-высокого забора. Похоже, закрывшаяся внутри семья помещика являлась последним оплотом вялого сопротивления и разбойники хотели как можно быстрее подавить его. Я насчитал больше дюжины человек. Ага, значит оставшаяся половина сейчас так или иначе резвится в деревне. Это давало нам огромное преимущество. Разделяй и властвуй, как говорится. Разбить размазанного по большой площади врага и в конце концов схлестнутся в решающей битве со второй половиной шайки. А там, может быть, нас и из осаждённого поместья поддержат.