Цена всех вещей

Лерман Мэгги

Ари и Кара болтали друг с другом, и у меня появилась фора в несколько минут. Время от времени я ощущал на себе изучающие взгляды Ари. Стоило нам остановиться на светофоре, как она начинала косить на меня краем глаза.

Ари была умной девочкой и порой замечала пугающие вещи. «Ты не находил себе места во время ланча. Ты так наигранно хохотал над этим шоу. Тебя что-то беспокоит?» Вещи, которых сам я видеть не мог. И дрожь она наверняка заметила. Возможно, ее и не удивило бы то, что я прошу у нее денег. Но она наверняка

была бы удивлена тому, что я не могу объяснить, зачем они мне нужны.

Мы высадили Кару возле дома ее подружки. Сестра скорчила нам на прощание забавную рожицу, и Ари высунула в ответ язык. Порой меня просто поражало, как ей удается так легко и непринужденно себя вести, смеяться, подтрунивать над Карой, показывать язык. Мне же приходилось продумывать абсолютно все. Даже то, как попрощаться с сестрой.

— Чем хочешь заняться? — спросила Ари.

Я старался смотреть на дорогу, но перед глазами все расплывалось.

Ари выглядела такой счастливой. Она буквально излучала счастье. И, что самое удивительное, даже не подозревала об этом. Она просто была такой.

— Тем, что тебе нравится, — ответил я.

Она закинула руки за голову.

— Хотелось бы привести себя в порядок. Возможно, принять душ, прежде чем куда-то идти.

— Ладно, — сказал я и повернул к ее дому.

Она широко улыбнулась.

— Ты забыл, верно?

Если бы моя голова не была занята мыслями о том, как раздобыть пять тысяч долларов, я бы начал судорожно вспоминать, что же такое мог забыть. Но сейчас мне удалось лишь глупо моргнуть в ответ.

— Наша годовщина. Сегодня год.

— О Господи. — Я закатил глаза. С прошлого мая, казалось, прошло не меньше тысячи лет. — Прости.

— Не бери в голову. Лучше порадуйся, что у тебя такая классная девушка, которой абсолютно наплевать на всякую чепуху вроде годовщин.

— Я счастливчик.

Мы остановились на очередном светофоре, и она чмокнула меня в щеку. Я поверил тому, что ей это не важно. И все же она помнила. Если бы я тоже помнил… что бы тогда сделал? Улучшило бы это мое настроение? Или наоборот, груз Важной Даты заставил бы меня чувствовать себя еще хуже?

В любом случае, спрашивать ее сегодня о такой огромной сумме точно не стоило.

Грузовик снова качнулся. Едва заметно. Возможно, это был ветер.

— Мы не сможем встретиться сегодня вечером, — произнес я в тишине. — Это гадко с моей стороны. Прости. Но у меня, похоже, мигрень, а мама на ночном дежурстве, и Кара…

— Правда? — сказала Ари. Она не выглядела расстроенной — только удивленной. Однако расстроиться она могла очень скоро.

— И, знаешь, наша годовщина не сегодня, — заметил я.

— Да, сегодня.

— Нет, не сегодня. Ты считаешь с того дня, когда мы были у Маркоса. Разговаривали, гуляли по саду, да? А я утверждаю, что это случилось после полуночи, когда мы поцеловались.

Она округлила глаза.

— Я серьезно. К завтрашнему дню я буду готов. Самочувствие станет получше, и мы классно проведем время. Это будет настоящая

годовщина. Ты же не хочешь сглазить наши отношения, отпраздновав неправильный день?

Мы въехали на подъездную дорожку. Она коснулась моего колена. На моем месте мог спокойно быть кто-нибудь другой. Все казалось таким далеким.

— Да ну ее, эту годовщину, Уин. Не стоит переживать. Мы классные, ты в курсе?

— Это просто головная боль, — солгал я.

Она вытянула руку и провела пальцами по моему подбородку. Пока Ари изучала меня, я смотрел на ее туго стянутые в пучок волосы, завитки возле ушей, яркие искорки в темно-коричневых глазах. Все было таким знакомым. Я не понимал, как можно быть настолько равнодушным ко всему миру, включая ее руку у меня на подбородке. Словно призрак. И все же я ее любил и не хотел навредить.

Мне хотелось, чтобы равнодушие стерло и это чувство тоже. В этом не было ничего хорошего.

Я открыл рот, чтобы спросить ее о деньгах, и Ари меня поцеловала.

Я помнил другие поцелуи. На танцплощадке во время бала. На полу в ее комнате в момент истерики. Я не мог вспомнить свои чувства, но прекрасно помнил, как это делается. И скопировал движения. А потом Ари отстранилась.

— Ты прав, — улыбнувшись, сказала она. — Наша годовщина завтра. Ну конечно же.

Я проводил ее до двери. Она повернулась и обвила меня руками за шею. Я наклонился и поцеловал ее снова, стараясь сфокусироваться на наших губах, но ничего так и не почувствовал. Я ощущал под трико ее грудь, талию, которая сегодня казалась еще тоньше, чем обычно. Я прижался губами к ее губам, вспомнив, как впервые увидел ее обнаженной несколько месяцев назад — обычно при этом воспоминании меня накрывала волна жара.

Но ничего не произошло. Ни единого звоночка. Даже когда она вздохнула, прижалась сильнее и я ощутил на губах солоноватый вкус пота.

— Головная боль? — спросила она.

— Мне просто нужно отдохнуть, — сказал я.

— Серьезно, Уин. Ты ведь скажешь мне, если что-то случится?

Я ощущал ее тревогу на физическом уровне, причем гораздо сильнее, чем ощущения от ее кожи и губ. Проблема была в том, что даже если бы я решился ей рассказать, позволить пролистать себя, словно книгу, мне бы пришлось признаться, что много дней — десятки дней — я пребывал в черной депрессии и молчал об этом. Возможно, она попыталась бы помочь, но упоминание о тех днях наверняка бы ее расстроило. Получалось, что я ставил свои эмоции на первое место. Мне хотелось пощадить ее чувства.

Я не имел права болеть, если собирался ее пощадить. Но будь у меня силы на то, чтобы справиться самостоятельно, мне не понадобилось бы заклинание. Верно?

— Был бы Нью-Йорк поближе, — сказала она.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Ари говорит о своем отъезде. В следующем году они с Джесс планировали уехать в этот город.

— Он не так уж и далеко, — сказал я.

— А по ощущениям очень далеко. Словно другая планета.

— Но это не другая планета. Это Нью-Йорк.