Цена высшему образованию
Шрифт:
– Теперь уже поздно об этом думать, - сказал я.
– Поезд ушел.
– Здесь, в этой округе все говорили, что ты прокурором будешь, большим человеком станешь, и вот на тебе - нищий учитель из тебя вышел. Бросай эту работу и иди в колхоз конюхом, или сторожем. Нам земельки прибавят, на натуральном хозяйстве можно прожить гораздо лучше, чем на твою нищенскую зарплату.
– Я подумаю об этом, - солгал я матери, зная, что она все мне простит.
Я продолжал сидеть за столом, как вдруг капля дождя упала мне за воротник. Я поднял голову и увидел, что штукатурка промокла на потолке, и оттуда сочатся капли
– У нас, что, крыша течет?
– спросил я.
– Давно протекает, уже в нескольких местах. У меня вся надежда на тебя. И холодно мне одной в этой большой комнате с земляным полом, надо бы перегородить, отделить для меня клетушку. Окоченею я тут зимой. Когда мы с отцом, царствие ему небесное, строили этот дом, никто из нас не предполагал, что я тут останусь одна, и мне сойдет маленькая клетушка размером 3х4, чтоб от одной охапки дров было тепло, а то мы построили бы. А теперь...я мерзну, даже вода замерзает в ведре зимой. Сделай что-нибудь, помоги матери, больше ведь некому.
Меня словно ужалили, даже ложку отложил. У меня, в кармане, было, пять рублей на обратную дорогу до Тячева, порадовать мать было нечем, но я вскочил, как ужаленный, и отправился к соседу договориться, чтоб он в долг сделал матери перегородку.
Сосед был крайне удивлен, что я не могу рассчитаться с ним сразу, но лишних вопросов не задавал, и обещал все сделать немедленно.
В понедельник начну, и ко вторнику вечером будет готово.
Когда я вернулся домой, мать уже собрала мне сумку с продуктами.
– Говорила я тебе, сынок, когда ты еще был подростком, не сиди ты в этих книгах, толку от них мало. Так оно и вышло. У матери всегда чутье, но вы, дети, не любите слушаться своих родителей, вам всегда кажется, что вы умнее, а на поверку выходит, что мы-то как раз и правы.
– Хорошо, дорогая мамочка, я буду усиленно думать, как поступать дальше. А теперь мне уже пора. Перегородку тебе сделают, а в следующий раз, когда я приеду, рассчитаюсь с ним за выполненную работу.
Мать обняла, прижалась к моей груди и как всегда всплакнула. Несмотря на то, что я был плохим сыном: никак не оправдывал родительских надежд ( отец умер еще перед моим поступлением в университет), я не мог видеть материнских слез. Какой-то комок подступал и душил мое горло, и я готов был расплакаться вместе с матерью и уронить свою беспомощную голову на ее грудь, и воскликнуть при этом: мама, прости своего блудного сына! Но я всякий раз сдерживал наплыв меланхолических чувств, не позволял им выплеснуться наружу, - я же все-таки мужчина, сильный человек, хотя и понимал свою вину перед ней. Она так на меня надеялась, так на меня рассчитывала, а помощи от меня никогда не видела: ни в годы, когда я сам был катастрофически нищим, ни в годы, когда у меня была какая-то возможность помочь ей в чем-то.
Я вернулся в Бедевлю в воскресение вечером. Миша тоже приехал с сумкой набитой продуктами. Мы устроили королевский ужин, состоявший из жареной картошки на сале, а Миша сходил в магазин, купил бутылку красного вина. Мы даже обнимались и пели грустные песни, сидя за столом, на котором была не только бутылка водки, но и хлеб, черствый и немного сыроватый, большая неочищенная луковица и маленький кусок копченого сала годичной давности.
Мы влили в себя по сто грамм горячительного, смели со стола всю закуску до последней дольки
Мне было так хорошо, и тепло на душе, что я набрался храбрости и сказал:
– Михаил Петрович, дорогой! сходи-ка еще за бутылкой. Одной бутылкой меньше, одной больше, - все равно беднее, чем мы есть, не станем.
– И пойду. Ты что думаешь, мне жалко трояка? Да я усилю производительность труда и получу премию, я компенсирую эти три рубля, вот увидишь. Мать их яти!
Миша стал шарить по карманам, нашел последнюю трешку, и попытался надеть шляпу. Но шляпа, каким - то образом, выпала у него из рук.
– Ах ты, гадина! Ты на пол просишься? Ну и сиди там, я и без тебя обойдусь. Ты бы сама прыгнула на мою умную голову, - сказал Миша и притоптал шляпу ногой.
– Миша, лапочка, надень пальто, простынешь, как пить дать простынешь.
– А, трезвому, то бишь, пьяному - море по колено. Ничего со мной не будет.
Миша открыл дверь, но зацепил ногой за высокий порог и грохнулся в прихожей.
– Миша, что с тобой?
– завопил я и кинулся на помощь, но тоже, почему-то, свалился на него. Так мы и заснули.
Я зашевелился только на рассвете и срочно выбежал на улицу. Мне здорово повезло, потому что, когда проснулся Миша - у него были мокрые штаны, и он страшно меня ругал, почему я, такой- сякой, не разбудил его, чтобы он мог вовремя выйти на двор освежиться.
Я дико извинялся перед ним. Мне особенно было жалко его, когда мы шли шесть километров пешком при колючем ветре, а у него были мокрые штаны. Он старался широко расставлять ноги, хотя и шли мы ускоренным шагом, чтобы согреться, зная, что до школы еще так далеко, как от Парижа до Пекина. Наконец, показалась крыша хибарки, где размещалась школа, и Миша с радостью воскликнул:
– Вот она, родная. Но сегодня у нас с тобой всего по два урока, а после них, мы с тобой идем брать деньги в кредит.
– Хорошо, поедем.
– На чем?
– На своих двоих.
– Тогда поедем!
К нашему удивлению, в школе никого не было, кроме уборщицы, работавшей по совместительству еще истопником.
– А где народ?
– спросил я.
– Где ученики, где учителя, почему нет директора?
– Почему нет учеников, - не могу знать, - ответила тетя Агафья.- А где дилехтор, вам лучше знать, вы люди грамотные. Может в райкоме партии, может, в исполкоме, а ежели ни там, ни там, то в чайной сидят, ждут, когда щи сварятся. Хоть бы кто из вас семью завел, в семье теплее и уютнее, а то все, как голодранцы какие, поодиночке слоняетесь. Оттого и дети к вам не ходють, не с кого пример брать.
– Уважаемая Агафья Гавриловна, - обратился к ней Миша, - мы сегодня...словом, сегодня товарищ Елисеев берет деньги в кредит, и мы его немедленно женим, а после этого и я, возможно, женюсь, если мне кредит дадут. А то, как свадьбу сыграть? тут деньги нужны, и немалые.
– А как же мы, простые, свадьбы справляем?
– Вы годами к свадьбе готовитесь, копейку к копейке складываете, свиней откармливаете, теленка, а то и двух к смерти приговариваете, а у нас, кроме карандаша и учебника, ничегошеньки нет, - сказал я, доволен, что так удачно подобрал контраргумент.