Цена высшему образованию
Шрифт:
– Ну, как, я тебе нравлюсь? иди, посиди рядом со мной. Иди, иди, что ты такой стеснительный?
Я уселся так близко, что почувствовал жар ее бедра, а когда она положила ладошку на мою ногу гораздо выше колена, меня обуяла мелкая дрожь, и я, не зная, что делать, прилип к ее жарким губам. Ее губы сами раскрылись, а язычок, от которого исходил не только жар, но что-то еще сильное, могучее, парализующее мой мозг, пробрался глубоко до самого горла, но побыл там лишь несколько мгновений.
– Потом, потом, - шептала она, когда моя рука тоже стала скользить вдоль ее бедра.
– Мы здесь не одни. Я так не могу. Я хочу, чтоб ты был моим,
"Вот и поиграла со мной, как ребенок с игрушкой, - подумал я и сам принял горизонтальное положение.
– Завоевать ее наверняка не удастся. Тертый калачик. Она меня мгновенно покорила, у нее колоссальный опыт. Еще немного, и я буду задыхаться в ее сетях, которые она так искусно плетет. Я совершенно не подхожу для этого. Какой из меня кавалер? Она цветущая, крепкая, а я действительно худосочный и не подойду ей как партнер".
Когда мы подъезжали к городу, а я все время молчал, будто мой язык подвергся хирургической операции, Лена неожиданно спросила:
– Ну, ты не потерял мой адрес? Придешь послезавтра?
– А вы будете меня ждать?
– Буду.
– Если так, то..., конечно приду.
Я приехал в общежитие университета раньше всех, числа 25 августа. Для поселения с меня потребовали принести разрешение из деканата.
В деканате разрешение на проживание в общежитие мне выдали сразу, а вот со стипендией вышла заминка: лимит на стипендию в наступающем учебном году не увеличили, а наоборот сократили. На курсе, где я учился, только два студента получили и стипендию, и общежитие, - Лозицкий и Кравченко. Мне же досталось только общежитие. Зажав ордер на поселение в левой руке, я помчался к коменданту, мучительно думая, что же мне делать. Жить есть где, но жить-то не на что. Куда деваться, что делать?
В деканате я получил, правда, тридцать шесть рублей за два летних месяца, и это дало мне возможность посетить магазин, и даже рынок, где крестьяне продавали картошку по сносной цене. Если бы не эти деньги, мне пришлось бы идти грузчиком в речной порт, и тогда визит к моей попутной знакомой не мог бы состояться. А она, должно быть, ждет, готовится встретить меня так же радушно и так завлекательно, как это было в поезде.
Возможно, она была замужем, потому что девушки не ведут себя так свободно и так пикантно. Возможно, ее замужество длилось не более месяца, видать, она слишком требовательна. Я ей тоже, должно быть, не подойду, но целовать ее всю ночь, - что может быть лучше?
Я и не заметил, как подошло воскресенье, и значит, приближалось свидание со случайной попутчицей Леной. Что ж! пора готовиться. Я добросовестно отгладил брюки, почистил туфли, намазал их гуталином и надел выстиранные носки, которые много раз штопал. Брюки в промежности так истерлись, что если присмотреться, то можно было определить, какого цвета у тебя сатиновые трусы.
Поднимаясь вверх по улице Короленко, я засомневался. Такая красавица, такая сытая кобылка и я - нищий студент, худосочный кавалер в дешевых туфельках, похудевших брюках... не гожусь ни в любовники, ни в женихи, ни в мужья, по крайней мере, до окончания университета.
Но моя поклажа - бутылка вина, букет цветов и торт звали вперед.
На третьем этаже я нажал на кнопку звонка два раза, как было условленно. Вскоре послышались мягкие шаги, и в проеме открытой двери показалась Лена в роскошном длинном до пола халате.
– Пришел все-таки, ну заходи, запела она ласково и как птичка порхнула на кухню, прикладывая пальчик к губам. Я сразу догадался: не особенно распускать язык при матери.
Стол почти уже был накрыт, меня тут же представили теще, женщине лет пятидесяти, невысокого роста, с бородавкой на левой щеке. Я вручил скромный букетик цветов, поставил на стол бутылку вина и сел на диван.
Мне хотелось посмотреть альбом с фотографиями, но Лена его не предлагала, а попросить ее об этом казалось неловко.
Вскоре мы сели втроем к столу, какие-то чужие и далекие. Лена держала себя скромно и, как мне показалось, отчужденно по отношению то ли ко мне, то ли к матери. Вполне возможно, что мать отчитывала ее за очередного жениха на одну ночь; возможно, она ждала неистощимого щебетанья и особого ухаживания не только за ней, но и за тещей, а я сидел как пенек на диване от растерянности и смущения. Я никак не смахивал на петуха, танцующего вокруг курочки.
Вместо того, чтобы рассказывать какие-нибудь веселые истории, которые приключались со мной, и чтобы в этих занимательных историях я выходил победителем, а также какие у меня неограниченные перспективы в будущем, я произнес, вернее, крякнул, тост за нашу вторую встречу с Леной.
Ее мать тут же вспыхнула, ринулась вскочить, но раздумала, уничтожающе посмотрела на дочь, потом перевела взгляд на меня, как на мокрого, но нахального цыпленка, демонстративно поднялась из-за стола и ушла в другую комнату.
– Кого ты пригласила в гости, да глядишь, он еще и на ночь останется, - ты ведь один раз с ним виделась, рази так поступают? Ну и молодежь ноне, - сказала она уже будучи за дверью, но довольно громко, так чтоб и я слышал.
– Тетя Катя, Екатерина Ивановна, не серчайте, я попью чаю с вашей дочерью и уйду, но чтоб я выполнил свое обещание, вы должны вернуться и посидеть с нами, хотя бы пять минут.
На удивление, теща вернулась, и села напротив меня и стала сверлить меня уже потеплевшими глазами.
– Не нравлюсь, да?
– спросил я, пытаясь открыть бутылку с вином.
– Я тебя не знаю, голубок. Может ты и хороший человек, но вот эта швондя...мне за нее стыдно. Видать у нее бешенство матки.
– Мама, замолчи. Мне не семнадцать лет, учти.
– Доченька, тебе надо остановиться...на ком-нибудь, на одном и выйти замуж.
– Не мешай мне. Тогда все будет так, как ты того желаешь, видишь, парень красавчик, худой, правда, но если его откормить из него прекрасный жеребец получится.