Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
— Учитывая, что вы экспортируете в десять раз больше машин, чем импортируете, выгоду от этого получите исключительно вы, — заметил Дитрих.
Ну да, идея же именно в этом и состояла — чтобы империя что-то заплатила за войну.
— Это так, но у нас есть ещё одно предложение, чтобы компенсировать вам эту несимметричность, — быстро сказал я, пока император не придумал что-то своё. — Мы можем помочь вам в развитии прибрежных промышленных территорий империи.
— Каким образом? — заинтересовался он.
Императрица тоже бросила на меня заинтересованный
— Мы готовы построить для вас сеть волновых электростанций нового поколения. Срок строительства год, срок окупаемости в среднем три года, гарантия производителя пятнадцать лет. Совершенно новая разработка, пока не для экспорта, но для вас мы готовы сделать исключение. Дешёвая электроэнергия — основной стимул промышленного развития, и главный плюс здесь состоит в том, что для выработки энергии не требуются ни ископаемое, ни синтезированное топливо.
— Я заинтересован, — после недолгого раздумья сказал император. — Присылайте своих специалистов, пусть обговаривают детали и готовят договор.
Договор империи, конечно, выгоден, хотя мы оба понимаем, что он всё-таки больше в нашу пользу. Вообще-то говоря, мой список пожеланий содержит ещё несколько пунктов, но у меня появилось настойчивое ощущение, что это всё, на что император готов пойти, и лучше бы на этом остановиться. Само собой сложилось стойкое впечатление, что мой шантаж его не сильно напугал, однако он всё же решил нам что-то дать только ради того, чтобы мы не путались у него под ногами. Звучит не очень приятно, но эмоциональный фон говорит именно об этом. Ну что же, частичный успех — это ведь тоже успех, просто частичный.
— Благодарю вас, ваше величество, — изобразил лёгкий поклон я. — А сейчас, с вашего позволения, я бы хотел поговорить с вами как Кеннер Арди, новгородский промышленник.
— Слушаю вас, — я почувствовал в эмоциях императора, что его такое начало развлекло.
— Князь Яромир одобрил поставку вам боевой техники, так что если вы по-прежнему заинтересованы, то я готов прислать к вам своих представителей для подготовки договора. Поставки мы сможем начать немедленно после подписания.
— То есть князь Яромир уверен, что я собираюсь с ним воевать, но при этом готов поставить мне боевую технику?
— Договор будет обязательно включать пункт о неприменении поставленной техники против русских княжеств, — пояснил я.
— И вам будет этого достаточно? — с любопытством спросил Дитрих. — Император ведь может забрать своё слово обратно — так же, как дал.
— Любой может забрать своё слово обратно, вплоть до последнего нищего, — пожал плечами я. — Если его устраивают последствия. Кого-то они действительно устраивают.
— И какими же эти последствия будут для меня? — слегка нахмурился император.
— Ответьте на этот вопрос сами, ваше величество, — развёл руками я. — Вы гораздо лучше меня представляете, какими будут для вас последствия, если вы вдруг объявите, что ваше слово ничего не стоит.
— Гм, — неопределённо
Собственно, всем нам здесь, включая императрицу, очевидно, что император своего слова не нарушит. Последствия для него будут достаточно серьёзными — это ведь только выборный политик может свободно относиться к своему слову. Все давно привыкли, что разные избранники легко и без раздумий врут, и никто не ждёт от них, что они будут говорить правду или сдерживать свои обещания. Императору сложнее — он не уйдёт через четыре года в небытие, и поэтому подобную роскошь позволить себе не может.
— Что-то ещё? — спросил император.
— Благодарю вас, ваше величество, у Кеннера Арди всё, — ответил я. — Но барон фон Раппин просит выслушать его, раз уж ему повезло попасть к вашему величеству.
— Слушаю вас, барон, — развеселился Дитрих.
Я открыл кожаную папку, которую принёс с собой, и передал императору лист бумаги.
— Это прошение от лица ливонских дворян о защите от бесчинств имперских солдат. Подробно это описано в документах, находящихся в этой папке.
— Ммм, — император промычал что-то неопределённое и с кислым видом сказал: — Оставьте эти документы, барон, я их посмотрю.
— Благодарю вас, ваше величество, — я изобразил поклон. — И ещё одно прошение, если позволите. О возмещении империей ущерба, нанесённого ливонским дворянам войсками империи.
Император машинально взял лист и потряс головой, словно пытаясь понять, что такое он держит в руках.
— Да с чего вы взяли, барон, что империя вам что-то заплатит? — спросил он, глядя на меня с изумлением.
— Это вам решать, ваше величество, — развёл я руками. — А я могу лишь гадать, проигнорируете ли вы этот запрос, или же пожелаете, потратив ничтожную сумму, получить рычаг воздействия на тех дворян, что командуют войсками в Ливонии.
— Мне кажется, мы должны прислушаться к словам барона, дорогой, — впервые за вечер подала голос императрица. — Мы не можем игнорировать недостойное поведение тех, кто должен защищать империю.
Однако юная Мария Штирийская соображает на удивление быстро — во всяком случае, гораздо быстрее императора. Я окончательно уверился, что её роль вовсе не декоративная — о чём раньше мог только подозревать.
— Поясните свою мысль, барон, — хмуро сказал император. — О каком рычаге вы говорите? Я вас внимательно слушаю.
— Если вы предпочтёте не возмещать ущерб, ваше величество, то эти бумаги почти ничего не стоят, — пояснил я. — В случае, к примеру, баронства Раппин, это всего лишь мои слова против слов графа Дамиана Коппа. Но вот если империя возмещает ущерб, то это становится доказанным преступлением.
— Доказанным? — усомнился император.
— Не совсем в юридическом смысле, — согласился я. — Однако с практической точки зрения, признание фактов империей придаст всем этим бумагам реальную силу и переведёт их из категории обычных жалоб в достаточно веские доказательства.