Цена жизни. Книга 2
Шрифт:
После этого меня полностью оставили в покое. Развлечения закончились, и стало совсем скучно — настолько, что я и в самом деле задумался, не сходить ли в какой-нибудь музей. Раздумывая, я стоял у окна и лениво смотрел на улицу, где ничего не происходило. Улица была совершенно пустынна, лишь по противоположной стороне не торопясь шла пожилая женщина — скорее всего, няня, — с девочкой лет шести–семи. Девчушка то и дело пыталась прыгать на одной ноге, но асфальт был мокрым, и от неё временами летели брызги, а няня тут же начинала ей строго выговаривать — впрочем, не очень успешно пряча улыбку.
Я уже начал отворачиваться от окна, когда боковым зрением вдруг поймал стремительное движение. Тут же послышался
Я стоял и в оцепенении смотрел на это, но вдруг что-то щёлкнуло, реальный мир ушёл куда-то на задний план, и я увидел что-то, чему невозможно было подобрать название. Это можно было бы назвать деревом, но такая аналогия скорее сбивала с толку, чем что-то объясняла. Какая-то сложнейшая структура, которая непрерывно изменялась — бесчисленные ветви мгновенно вырастали, наливались силой, или наоборот, бледнели и становились прозрачными. Некоторое время я смотрел на это буйство, начиная понимать, что это и есть лес вероятностей, который я впервые увидел во всей цельности. Хотя нет, насчёт всей цельности — это, пожалуй, невероятно самонадеянное заявление. Скорее, я просто увидел чуть-чуть больше. Я смотрел на это всего несколько секунд, а потом у меня сильно закружилась голова. Но в последний момент я по какому-то наитию влил силу в одну из бледных веточек, и вывалился обратно в реальный мир, изо всех сил вцепившись в подоконник, чтобы не упасть. Мир качался и шёл волнами, но я держался крепко. Не знаю, в самом ли деле мир качался, или же просто качало меня, но я всё-таки удержался, и в конце концов мир успокоился, и я понял, что смогу удержаться на ногах.
Вид за окном всё ещё рябил, и было невозможно понять, что там происходит. Я повернулся и быстрым шагом двинулся из номера, иногда придерживаясь за стену. Я спустился по лестнице — стойка администратора была пустой. Девушка-администратор обнаружилась на улице вместе с ещё несколькими взявшимися неизвестно откуда людьми. Там же была и девочка — живая. Губы у неё дрожали, и в глазах стояли слёзы, но она определённо была цела и невредима. Няня её держалась за сердце, но и с ней, похоже, тоже было всё в порядке.
— Что здесь произошло? — спросил я.
— Авария, герр Арди, — ответила администратор гостиницы, посмотрев на меня. — К счастью, никто не пострадал. Знаете, — продолжала она, понизив голос, — мне сначала даже показалось, что машина сбила эту даму с ребёнком, и я очень испугалась. Это просто не передать словами, как я была рада, когда увидела, что ошиблась, и они невредимы. Машина пролетела совсем рядом и сильно напугала девочку.
Я посмотрел на машину, которая стояла, уткнувшись в стену. Рядом с машиной стоял смертельно бледный водитель в расстёгнутом пальто, и безуспешно пытался его застегнуть. Руки у него тряслись так, что он не мог найти пуговицы, но он, похоже, этого просто не замечал, бессмысленно глядя куда-то вдаль.
— Успокойтесь, все живы, — сказал я мягко, подойдя к нему.
— Все живы? — он посмотрел на меня, постепенно выходя из своего ступора.
— Все живы, — подтвердил я.
— Мне показалось… — неуверенно начал он.
— Показалось, — твёрдо сказал я. — Все живы, никто не пострадал.
Он с облегчением выдохнул и присел на крыло машины, постепенно отходя от шока.
— Вызовите полицию, фройляйн, — распорядился я, подойдя к администратору. — И вызовите ещё карету неотложной помощи — люди в шоке, им наверняка потребуется врач. Вам с вашей подопечной лучше пройти в гостиницу, фрау, — обратился я к няне. — Там вы сможете посидеть и немного успокоиться.
Люди зашевелились — как всегда, когда в трудной ситуации появляется тот, кто говорит уверенно, люди охотно уступают ответственность и начинают делать, что им сказано.
Дожидаться полиции я не стал — собственно, мне было нечего им сказать. Можно ли было назвать меня свидетелем? Даже если так, вряд ли полиция оценит мой рассказ о том, как я менял ветки леса вероятностей. «Леса?» — задумался я. Мне каким-то образом удалось увидеть эту структуру со стороны, и она была больше похожа на дерево, чем на лес. На странное, невероятно разросшееся, но всё же дерево. Об этом надо было обязательно подумать, но позже, а сейчас меня вдруг одолела просто невероятная усталость. Из последних сил я добрался до кровати и мгновенно отключился.
Глава 9
Несколько следующих дней прошли для меня как во сне. Я почти не выходил из номера, упорно, но безуспешно пытаясь вновь увидеть то дерево. Как его назвать? В голову сразу приходил Иггдрасиль северян, но сходство было слишком поверхностным — то, что я видел, вовсе не было древом девяти миров. Скорее я назвал бы его деревом судеб, не будь это название чрезмерно пафосным.
Однако, как ни назови, но увидеть его снова мне так и не удалось — как и до этого, получалось разглядеть только обрывочные линии вроде пресловутой ветки надкушенного яблока; что-то более значительное сразу же расплывалось и терялось в тумане. Впрочем, видеть я действительно стал намного лучше, и переходить к виденью стало гораздо легче. Но этим улучшением всё и ограничилось, так что в конце концов я с грустью констатировал, что никакого прорыва пока ещё не случилось, и тому единичному успеху я обязан исключительно стрессу и изрядной доле эссенции, которой у меня и в самом деле стало меньше — ненамного, но всё же заметно.
В перерывах между попытками увидеть дерево вновь я очень много думал над тем, что мне удалось уловить, снова и снова вспоминая малейшие детали. Постепенно я пришёл к выводу, что это дерево и было той самой Госпожой Рассвета, Вечно Летящей-в-Ночь — разумеется, не самой ей, а всего лишь ближайшим привычным мне образом, который мой мозг подставил вместо чего-то, для человека непредставимого. Ничего от драконицы я в Госпоже не нашёл, и, сказать по правде, вообще плохо представляю себе, каким образом можно было увидеть в ней что-то похожее на летающую ящерицу.
Но вот полёт в ночь действительно был. Крохотные искорки Сияния стягивались к веточке, и её кончик тут же взрывался пушистым венчиком бесчисленных призрачных иголочек; затем одна из них мгновенно наливалась вещественностью, вытягивая её из остальных, и вошедший в реальность побег стремительно выстреливал, вонзаясь во тьму, которая, бурля, неохотно отступала. Кипение света и первородного мрака на границе дерева выглядело завораживающим и подавляющим, наводя на неизбежную мысль о собственной ничтожности.
Иногда целая ветка вдруг теряла вещественность и становилась призрачной, а вместо неё в исходном соцветии обретала реальность другая пушинка, которая моментально превращалась в полноценную ветку. Возможно, это работа кого-то вроде меня, но скорее всего сама Госпожа исправляла нежелательные вероятности. И здесь я внезапно осознал, что я вовсе не сторонний наблюдатель. Госпожа дала мне возможность бросить на неё взгляд со стороны, но на самом деле я тоже часть этого дерева — где-то там в глубине есть и моя ветка, которую Госпожа может и подправить, если моё поведение перестанет её устраивать. Пугающая мысль. Хотя чего пугаться? Мою ветку и так регулярно кто-то правит, и я совсем не уверен, что это делает сама Госпожа — мне кажется, для неё подобные правки всё-таки мелковаты. Хотя кто знает?