Центурион
Шрифт:
Я вернулся в приемную и спросил у Мараска:
– Кстати, ты не скажешь, как на этой планете хоронят аборигенов?
– Никак.
– Не хочешь же ты сказать, что аборигены просто оставляют своих соплеменников там, где они умерли?
– Конечно, нет. Согласно верованиям аборигенов они после смерти воссоединяются с природой, возвращаются к главной матери, единой во всех своих девяти проявлениях, беспристрастной в оценках поступков своих детей, руководствующейся не действиями, а побуждениями.
Полная, стало быть противоположность
– Так как все-таки их хоронят? – спросил я.
Краб-кусака несколько раз с небольшими интервалами щелкнул челюстями. Возможно, это означало тяжелый вздох.
– Ну как… Обычно. Приносят к муравейнику бриллиантовых муравьев и оставляют возле него на пару дней. После этого забирают чистые кости и помещают в хранилище предков. Очень простая процедура.
– Стало быть, на кладбище инопланетного района могилу старины Эда искать бесполезно? – уточнил я.
– Совершенно верно. Можно попытаться добыть кости, но аборигенам почти наверняка не понравится, если в хранилище их предков вторгнутся инопланетяне.
Я хмыкнул.
Все правильно. Все так и должно было быть. Все учтено могучим ураганом.
Что ж, ничего не остается, как заняться Ухулом. А для того чтобы выведать о нем побольше, нужно поговорить с кем-то, кто знал его хорошо. Так, как, например, милая девочка Айбигель.
Буду надеяться, что тут мне повезет больше.
– У меня есть дело, – сказал я. – Если вдруг заявится Медок или Маута, скажи, что я через часок буду.
– Куда ты собрался? – спросил Мараск.
– Надо сходить и проверить кое-какие соображения, – сказал я.
– Это уже прогресс, – заявил Мараск. – Полчаса назад ты вообще не знал, куда ткнуться.
– А сейчас знаю.
Сказав это, я покинул резиденцию. Может быть, даже быстрее, чем этого требовали приличия.
Сделано это было, чтобы избежать дальнейших вопросов помощника центуриона. Не то чтобы мне нечего было на них ответить… Скажем так, просто мне не очень хотелось отвечать. Если я вздумаю соврать, то вполне возможно, он об этом догадается. Не очень-то я верю во все эти басни о принципах, мешающих покопаться в чьей-то голове тому, кто умеет это делать.
Я был еще мог поверить в эти заявления, если бы Мараск был из тех, с кем я съел пуд соли. Впрочем, о каком пуде соли может идти речь, если помощника центуриона я знаю менее двух суток?
И вообще, получается, что Мараск находится в курсе всех событий, связанных с поисками убийцы. При этом, кроме язвительных замечаний и туманных советов, никакой реальной помощи от него так до сих пор и не было.
Идеальная позиция стороннего наблюдателя. Может, он не только наблюдатель?
Остановившись, я оглянулся на резиденцию, от которой отошел уже шагов на двадцать.
Мараск! А может он…
Да нет, какая ему с этого корысть? Глупости
Я снова двинулся в сторону космопорта.
Мне предстоял важный разговор, и было бы совсем нелишне его предварительно обдумать. Осечки быть не должно.
Шагов через пять я выкинул все мысли о Мараске из головы. И все-таки… все-таки… У меня было ощущение, что какая-то забавная мысль спряталась на самом дне моего подсознания, временно там затаилась и только ждет своего часа.
20.
Войдя из прохладной ночной темноты в тепло и яркий свет космопорта, я увидел, что его зал пуст. Видимо, как раз в этот момент желающих покинуть Бриллиантовую не было. А если кто-то и прилетел, то не стал задерживаться в космопорте и проследовал в гостиницу.
Тем лучше. Стало быть, нашей беседе с Айбигель никто не помешает.
Я прошел в дальний конец зала. Рядом с тем служащим, который досматривал мой багаж, теперь стоял еще и низкорослый, кряжистый таск, в чуть поблескивающим защитном костюме и с боевым бластером на боку.
Ну да, Медок не обманул. Не только приказал просматривать багаж более тщательно, но и приставил одного из охранников своего банка для того, чтобы кто-то не попытался пробиться на космодром силой.
Когда я подошел к барьеру, таск явно насторожился. Он даже положил руку на бластер. Похоже, Медок дал четкие инструкции без его разрешения меня на космодром не пускать. Вдруг я все-таки решусь захватить корабль?
– Где мне найти Айбигель? – спросил я у усатого служащего.
– Зачем она вам? – поинтересовался тот.
– Мне нужно с ней поговорить.
– Хорошо. Она сейчас придет. Подождите вон там.
Служащий махнул рукой в сторону длинного ряда пустых кресел.
– Благодарю, – сказал я.
Устроившись в одном из кресел, я стал наблюдать, как служащий о что-то говорит в бормоталку. Вот он сунул ее карман и кивнул мне. Это наверняка означало, что все хорошо и Айбигель сейчас выйдет. А мне, стало быть, надо еще подождать.
И подожду. Что же мне еще остается делать?
Я закурил и стал смотреть, как сигаретный дым сначала свивается в причудливой формы облачка, а потом растекается в воздухе и окончательно растворяется.
Очень философичное занятие. Наводящее на мысли.
О чем?
Ну, например, о том, что на самом деле я пока блуждаю в кромешной темноте. У меня есть одна догадка, но подтвердится ли она, зависит от ответов Айбигель на мои вопросы.
Что будет, если выяснится, что я опять ошибаюсь? Действовать так, как предлагал Медок? За час до истечения срока отправиться в город аборигенов и попытаться обнаружить убийцу, чисто наугад обыскивая жилые дома? Вряд ли это безумное предприятие закончится успехом, ибо является не более чем хватанием утопающего за соломинку