Цепи его души

Эльденберт Марина

Ладони скользнули в дюймах от перепачканной ткани, когда в волочащееся по доскам покрывало-накидку вцепились скрюченные пальцы и с силой дернули назад. Я упала на спину, сильно ударившись головой. Перед глазами замельтешили звездочки, в которые мгновением позже плеснули изумрудные искры. Пространство разошлось, как надорванный холст, и из него шагнул Эрик.

Рабочий шарахнулся в сторону, сильно ударившись о перила. Запрокинул голову, издав странный звук, схватился за грудь, а потом начал заваливаться набок. Меня же подхватили на руки и шагнули в портал, магическая спайка которого сомкнулась за спиной с ядовитым

шипением.

Широко раскрытыми глазами я смотрела в белое, как мел, лицо.

Прикосновение пальцев — и внутри забурлило согревающее тепло магии жизни. Следом на меня упала мерцающая паутина, по которой бежали потоки сиреневых искр.

— Цела, — не то процедил, не то выдохнул Эрик, а потом рывком вздернул меня над кроватью.

— Там… там человеку плохо, — вытолкнула я.

Единственное, на что меня сейчас хватило.

— Плохо?! — его голос сейчас напоминал шелест бумаги. — Человеку?! Сейчас будет плохо вам, мисс Руа. Очень плохо, если вы не потрудитесь объяснить, почему сбежали. Почему сбежали без связующего артефакта.

Резкий, жесткий тон.

Я вдруг осознала, что снова нахожусь в комнате из которой, крадучись, вышла часа полтора назад. Что снова смотрю в лицо человеку, чей холод в глазах снова предназначается мне. Мне, мне, мне и только мне, всегда только мне — этот холод, эта жесткая, непроницаемая маска, эта жестокость.

— Вы-ы-ы!!! — прошипела я. — Вы еще спрашиваете, почему я сбежала?! После того, как заставили меня ужинать со своей любовницей, а после выставили, как нашкодившего котенка?! Думаете, у меня нет чувств, месье Орман? Считаете, я должна опускать глаза и соглашаться со всем, что вы мне говорите?! Так вот, больше такого не будет, я больше не намерена иметь с вами ничего общего! Я расторгаю контракт и буду искать нового учителя магии, вам понятно?!

— Вот как, — жестко произнес Эрик. — Будете искать нового? И где же, простите, вы собираетесь его искать? Не в той ли части города, куда сунулись в попытке спрятаться от меня? И где вас едва не зажали у стенки, как портовую шлюху?!

Задохнувшись от раздирающих меня чувств, вскинула руку, но он ее перехватил. В грозовом взгляде замельтешили искры золотых молний.

— Не стоит, мисс Руа, — процедил мне в лицо. — Если вы помните, с чего началось наше знакомство, не стоит. Клянусь всем, что мне дорого, вы заслужили наказание. Так что лучше не провоцируйте меня.

— Наказание? — я рванулась, отнимая запястье. — Ну конечно! Все, как вы любите, правда?

— О чем вы?

— О том, что вам нравится, месье Орман. Вы же любите причинять женщинам боль. Или просто любите боль?

Миг — и радужка полыхнула, словно в нее плеснули солнца.

— Вы же хотели это сделать со мной, да? Расскажите, что вы хотели бы сделать. Что вы делали со своей Камиллой, у себя дома в Вэлее или, может быть, в вашем клубе по интересам?!

Зрачки его, сейчас напоминающие угли островов в бушующей лаве, сузились в две крохотные точки, на скулах заиграли желваки.

— Лорд Ирвин Лэйн, верно? — процедил Эрик.

Он сжал кулаки и отступил, резко повернувшись ко мне спиной. Резко, но все равно недостаточно: меня хлестнуло темной, разрушающей силой, от которой перехватило дыхание.

До меня вдруг дошло, что я только что сказала, а еще дошло, что я сказала потом.

— Хочешь узнать, что я могу с тобой сделать? —

Эрик обернулся и недобро прищурился.

Шагнул ко мне и, прежде чем я успела отпрянуть, палец ужалило болью.

— Что вы…

По стенам комнаты взметнулись алые полосы, напоминающие струи дождя. Только росли они вверх, а не вниз, втекали в потолок: я не успела вздохнуть, как от двери потекли такие же, в параллель с полом и орнаментом наверху. Сливаясь узлами под быстрыми движениями пальцев Эрика, они вспыхивали и гасли, но перед глазами до сих пор стоял узор, напоминающий прутья раскаленной клетки.

— Клетка Каори, — пояснил он, — не позволит вам выйти из этой комнаты, мисс Руа. Точнее, из этих комнат, ванная тоже к вашим услугам, я вас не побеспокою, пока вы сами не пожелаете. Если вам потребуется что-то извне, вызовете Сюин. Кричать или звать кого-то из окна бесполезно, заклинание поглощает все звуки.

Ошеломленная, смотрела на него, а он тем временем опустился на кровать, снова вплетая в мое тело защитную паутину. Я смотрела, как движутся его пальцы, проверяя узлы магического плетения на прочность. Закончив, поднялся и направился к двери.

Все еще не в силах поверить, что это происходит со мной, вцепилась пальцами в простыни.

— Вы не можете со мной так поступить... месье Орман… Эрик! — выкрикнула я.

Но он не остановился. Только скользнул пальцами по ребру распахнувшейся от рывка двери.

Потом она с мягким щелчком захлопнулась, и я осталась одна.

Эрик

Перед глазами было темно. Так же темно и глухо было в душе, и даже парящие шары магических светильников не спасали от этого чувства. Хотелось рычать, кромсать все вокруг — руками, магией, и снова руками, вместо этого он сидел и смотрел на застывший перед ним холст. Писать в таком состоянии не представлялось возможным, в таком состоянии ему лучше находиться в подвале дома, который сейчас стоял закрытый и запечатанный магией.

Наверное, там ему самое место.

В подвале.

Среди картин и безумия, которое возвращается всякий раз, стоит ему поддаться чувствам. Джинхэй предупреждал его, что так будет, но тогда ему было все равно. Тогда он считал, что сможет с этим справиться, потому что единственная, кому эти чувства предназначались, была замужем за его братом.

— Можно?

Стук в дверь заставил поднять голову: Камилла застыла у входа.

— Проходи.

Негромкие шаги, шелест платья. Она остановилась у мольберта, не заглядывая на холст, но смотреть там было особо не на что. Набросок, который он начал, Эрик не собирался никому показывать до самого завершения. Даже ей, хотя Кэм знала о нем больше, чем кто бы то ни было… из новой жизни.

Поэтому сейчас он поднялся, подхватил с пола ткань и набросил на мольберт.

— Расскажешь? — негромко произнесла она, не двинувшись с места.

Изящные пальцы сейчас покрывала ткань: руку с мольберта Камилла так и не убрала, почему-то именно это чувство сейчас отбросило в воспоминания о совершенно другой ночи. Когда Шарлотта, завернутая в простыню, поднялась к нему, когда тонкие пальчики точно так же путались под складками ткани, а она смотрела на себя. Обнаженную, в перехлестье веревок. Знала ли она уже тогда обо всем, чем Ирвин Лэйн решил с ней поделиться?