Цепи свободы
Шрифт:
ико эрти арараоба,
маграм ар ицода
ром ико1.
Жил да был.
Да не знал, что был,
потому что
знать было незачем.
А чемпионами
пустые звуки не становятся.
Ищите связь.
И да обрящете вы знание себя!..
А торжество над ничтожеством
вредно для репутации.
(человека и целой нации)
осенний медленный стриптиз
в
туман задумчиво повис
прикрыв детали
при новостройках старина
дворов гниющих
вдоль колеи судьба видна
кофейной гущи
Шаги отмерены безумством.
Вне – предначертанная ложь.
В своих глазах цинично-грустных
Ты вряд ли след слезы найдешь.
И в самой смелой из попыток
Я не рискну дразнить твой блеф.
Клубком пушисто-красных ниток
Я подкачусь, мой светский лев.
Игра, приправленная шармом,
Сведет на нет или с ума.
Сегодня ты в моей программе.
Когда уйти, решу сама.
Что стоит устоять среди устоев?
Немало нервов.
Суть давно в вещах.
И то, что хлам пока ценнее духа,
Не удивительно.
Уместней не вздыхать,
А называть процесс
Закономерным.
И дальше спать,
Приемлемость ценя
Дороже чувств,
Пропитанных слезами.
Таков закон навязанной привычки.
Суют тебе буклет суетных лет,
И ты, его рекламами питаясь,
Теряешь то, что крыльями звалось.
И, этого надежно не заметив,
Ты снова уповаешь на авось…
Судьбы отрывистые кадры
За 20 утренних секунд
Вдруг показали, где мне рады
И где меня уже не ждут.
А сколько было дружелюбий,
Попыток искренно сиять.
Их принимала честно, тупо,
Как недолюбленный паяц.
Вся эта прелесть маскарада
Так часто в тень мою рвалась,
Что даже громкая награда
Напоминала чистый фарс.
Мне снова снятся полумеры
И вдоль ручья туман седой.
Квадраты, втиснутые в сферы,
Своей пугают чередой.
Тоска, одетая в улыбку,
Бросает вскользь “пока-пока!”
На почве сумеречно-зыбкой.
Мерещит свет от маяка.
Всего лишь сон. Контачат нервы
В подкорке спящей головы.
Вдоль мыслеформ души посевы
И фраза сына: «Все мертвы».
Ему тогда всего два года.
Он только начал говорить.
За
В «Что, где, когда» объявлен блиц.
Опять позднеет слишком рано.
Теряет фору время дня.
Когда-нибудь оно старанит
И превзойдет само себя.
Когда-нибудь и я поставлю
Другую цель на потолке
И, обнаружив рядом грабли,
В одном их вышвырну рывке.
Пока же все покажет время.
Заказы брошены в астрал.
Любви наваристая тема
Всегда приливна и остра.
Другие темы, вне сомненья,
Врываться будут в прозу дум,
Но, если надо, на коленях
До алтаря любви дойду.
Для чего?
Почему?
Зачем?
Не для прессы.
«Почем свобода?» –
Было выбито на мече.
Отвечали не словом – делом.
Вывод где-то
В другом ключе.
Выход там же.
И он ничей.
Мне скоро стукнет…
Что ни говори,
А сороковка тихо подкатила.
Горят у дома робко фонари…
Все та же тесноватая квартира…
Все те же улицы, аптеки, грязный двор,
Попытки выйти жгуче-тупиковы,
Судьбины неизменный приговор
Меняет и перчатки, и оковы.
Мне скоро сорок.
Как ни тормози,
Уже саней скольженье не замедлить.
На вираже ушедших в Лету зим
Я все еще твержу: «мне 29».
На крыльях, на иголках, на словах,
На шум дождя ответные напевы…
На этом свете пишется глава
Под номером давно уже не первым.
На ниве, на пороге, на лету
Ловлю намеки снившегося лета.
Ах, если бы вчера была в цвету
Несущаяся в ночь седая Лета.
На веру, наудачу и назло
Напрасное желание томится,
Пуская настроение на слом,
Но хочет видеть лики в спящих лицах.
На долю, на дыбы, на шаг, на кон.
Каких ходов не сделано под мухой?!
Казалось, убежали далеко.
Ан нет, стоим. И жадно верим слухам.
На грех, на совесть, навзничь, на ура,
На «хоть бы хны» и пару слов покруче
До самого не раннего утра
Мы снова поднимаемся по круче.
Навзрыд, на вкус, на цвет, наперебой
Взрываем гнев у входа в безмятежность.
И злобно обитаем над средой,
Искусственно внося в искусство свежесть.