Цепные псы пантеонов
Шрифт:
Человек в модном костюме развернулся, неспешной походкой отмерил ногами метры до двери и скрылся за дверью с кодовым замком, не оглянувшись напоследок.
А из обоих тоннелей на станцию вынесло лавы всадников. Желтолицые лупоглазые ездоки с гиканьем, пришпоривая приземистых гнедых лошадок, понеслись сначала по желобам. Но преодолеть препятствие для гнедых грив не составило труда, из двух рукавов всадники втянулись на уровень перрона. Только у одной лошадки соскользнули копыта, и она брыкнулась на рельсы, кардинально ломая хребет седоку. Тот, прежде чем захлебнуться собственной кровью, успел возопить:
— Аллах Акбар!!!
Отряд не заметил потери
Шум умножился десятикратно. Визг, топот, скрежет, ржанье, стон. Столы-черепахи испуганно зашевелились, поползли и загремели по облицовочному мрамору казиношные фишки. Одна черепаха ломанулась в сторону и рухнула в путевой паз панцирем вниз, было больно смотреть, как она царапает воздух не находящими опоры лапами.
Бородато-рогато-копытная братия заметалась в безысходной панике, кто-то затрепыхал кожистыми крылышками, кому-то арканная петля опутала козлиные рога, кому-то перекрыла кислород. Кого-то затоптали. Лезвия конной атаки уже пронзили неприкаянную толпу до половины, за удачными ловцами на прицепах уже волочилось по три-пять пленников. Антону пришла пора делать ноги, или, если быть буквальным, крылья.
Действительно финита и урок Петрову на перспективу. Но когда все в один голос утверждают, что нет свободы на земле, но нет ее и выше, проверить сей посыл хочется еще яростнее. Антон повернул браслет, взмыл к потолку и понесся вдоль застывшего ломаного водопада эскалаторов вперед и вверх. Ведь право убежать остается у каждого индивидуума. Пусть «не убежать», а хотя бы «попытаться убежать», не важно, какой ты сущности.
В верхнем вестибюле станции он нашел открытую форточку и вырвался на волю. Светало.
— Зигфельд, кто это был?
— Ты о моджахедской коннице?
— Этих-то как раз легко расшифровать. Какая-то очередная «Старшая Эдда», только исламская. Я о вежливом и пронырливом работодателе.
— Не знаю. Боюсь даже пытаться отгадать. И ты очень правильно сделал, что отказался браться за эту работу.
— С какого бодуна ты решил, что я отказался?
Глава 7
Ближе к телу
Не плачьте, сердце раня,
Смахните слезы с глаз.
Я говорю вам «до свиданья»,
Расставанье не для нас.
Через четверть часа Гребаха Чучин отдаст приказ, и в «Старшей Эдде» начнется сворачивание стационарных и мобильных систем внешнего наблюдения. Но девушка успела, системы выдали ей порядка двадцати пяти единиц свитков информации [9] , обнародованию которой в «Ред Ойле» были бы очень не рады.
Изучая материалы, Катерина Кондаурова совершенно не обратила внимания на перечень открытых и тайных зарубежных партнеров финансовой структуры, плюнула на то, что глава «Ред Ойла» взял приданым сто сорок две законсервированных нефтяных скважины за дочкой бывшего министра, и равнодушно пролистала сводку по ежедневным неофициальным выплатам чиновникам различных рангов. Зато заучила назубок номера мобильных телефонов ближайшего окружения руководителя службы безопасности головного офиса «Ред Ойла» Владимира Костромина. Далее, через Интернет Катя прослушала последние разговоры с этих номеров. От нее ждали результата, и на период операции Кате в использовании ресурсов был выдан карт-бланш, поэтому невольнонаемная не стала возиться с оборот-браслетом, а заказала надпространственное
9
Единица меры, приблизительно равная миллиону печатных знаков, включая пробелы.
— Люд, че-то я не врубилась: когда эта расфуфыренная коза с ресницами до пупа успела туда нырнуть? Мы вроде никуда не отлучались?
Сходившая в преддверии сессии с ума над учебником по трудовым взаимоотношениям заочница Института холодильной промышленности, кассирша бутика «Моника Меморекс» Людмила Кузнецова пожала плечами, лишь бы от нее отстали. На этом сцена в бутике себя исчерпала.
Выйдя из бутика, Катерина толкнула соседнюю дверь — это оказался ресторан «Маниту» (индейская кухня) — и подрулила к метрдотелю:
— За каким столиком будет обслуживаться господин Костромин? — Именно за местом обеда разрабатываемого лица она и охотилась, выслушивая всякие: «Я тебе перезвоню...», «Вы ошиблись номером...» и «Абонент временно недоступен...»
На зал через динамики приглушенно крутили Пресли «Are You Lonesome Tonight?»:
Now the stage is bare and I'm standing there With emptiness all around And if you won't come back to me Then make them bring the curtain down.Метрдотель был столь тощ, что значок на груди «Хочешь похудеть, спроси меня — как?» вызывал бы безграничное доверие.
— А вы, собственно, кем ему приходитесь? — Глазки метрдотеля на всякий случай тревожно забегали.
— Личный секретарь. — Катя предъявила липовый паспорт, сотворить который при ресурсах «Эдды» заняло лишь три небрежных пасса ладошками.
Is your heart filled with pain, shall I come back again? Tell me dear, are you lonesome tonight?– Пожалуйста, вон тот, второй у окна, — в документ заглянуть метрдотель почему-то постеснялся, зато уверенность дамы и, главное, тысячебаковый макияж убрали лишние подозрения.
— У окна не покатит. Господин Костромин терпеть не может столики у окна. Да и с точки зрения безопасности дурная примета.
— Который из свободных вы порекомендуете? — Метрдотель уже ничего не подозревал, а только завидовал сильным мира сего, запросто нанимающим таких шикарных девушек в секретарши и отстегивающим столько, что хватает на бронебойный макияж.
— Пожалуй, подойдет этот, — остановилась Катя на столике у эстрады, подальше от вывешенной на стене коллекции томагавков. — Надеюсь, днем музыка по ушам не ездит?
— Живой звук — с двадцати ноль-ноль, — метрдотель вскользь подумал, что красавица немного вульгарна. — Пресли тоже приглушить?
Катя на секунду заинтересовалась роскошным тотемом из тисненой кожи и «орлиных» перьев, скрашивавшим дверь на кухню.
— Устраивает, — на правах личного секретаря Катя заняла место так, чтобы не светиться через витрину.