Цесаревич Алексей
Шрифт:
Еще год назад, как видно из записей в его дневнике, после одного из богослужений царю был представлен «божий человек» — «Григорий из Тобольской губернии» (запись от 1(14).И.1905 г.). Встречу устроили две великие княгини, очевидно, не только проявлявшие живой интерес к этому бородатому, одетому монахом сибиряку с оригинальными толкованиями Священного писания, но и стремившиеся познакомить его с семьей государя. Милица и Анастасия — и та, и другая родом из дружественной Черногории, замужем за дядьями царя — обе склонны к мистицизму, что объединяет их с царицей.
В июле следующего года, после одного из богослужений, происходит следующая короткая встреча царской семьи с Распутиным.
Дети уже в постели. Алексей удивленно смотрит на большого человека с проницательным взглядом. На госте нечто среднее между монашеской рясой и длинной крестьянской одеждой совершенно не похожее на элегантные ливреи слуг, офицерские и генеральские мундиры, каждый день мелькающие перед глазами царевича во дворце. Вид не только не вызывающий почтения, но скорее несуразный и смешной. И Алексей не может удержаться от смеха.
«Он еще не лег в кровать, — сообщает гостившая в то время сестра царя, Ольга Александровна, — бегал и прыгал по комнате в пижаме, как заяц, точно хотел убежать; вдруг Распутин поскакал следом, подыгрывая ему. Это доставило огромное удовольствие малышу. В конце концов, Алексей позволил отнести его в постель. А как Распутин рассказывал потом сказки о колдунье Бабе-Яге, неверной принцессе, превратившейся в утку, сером волке и медведе с деревянной ногой — и как после этого стоял посреди комнаты, наклонив голову и сложив вместе с детьми руки в молитве, так искренне и трогательно, что никто при всем желании не смог бы заподозрить его в недобрых намерениях».
Перед тем, как его отпустить, царь и царица еще некоторое время беседуют с ним о Сибири. Мужик поражает их глубокой набожностью и красноречием: он так и сыплет поучительными цитатами из Библии.
«На меня это мало подействовало, — несколько пренебрежительно замечает Ольга Александровна, рассказывая о впечатлении, произведенном Распутиным на Александру, — я достаточно хорошо знаю русских крестьян, все они в той или иной мере знают Священное писание наизусть».
Многолетнее паломничество, способствовало закреплению за Распутиным репутации «старца» и «божьего человека». Этот тип странствующего высоконравственного паломника описывает и Достоевский в своих произведениях. В русской традиции было также принято раз в году ходить на покаяние в монастырь, # одному из «святых мест». Особенно чтили эту традицию сибирские крестьяне, хотя и (справедливости ради стоит отметить) не только они. Эта возможность испокон веку использовалась на Руси для сохранения и устной передачи из поколения в поколение сочинений отцов церкви. Богомольцы возвращались с новым опытом и знаниями о действии и целебной силе лекарственных трав, которые служили им, прежде всего во время поста, пищей и лекарством.
Но обо всем этом Алексей еще ничего не знает. Для него это вечер встречи с очень симпатичным чудаком.
Императорская чета, в глазах которой Распутин простой, честный, знающий Священное писание и радеющий за веру сибирский мужик, очевидно, находит отдых и утешение в беседах о далекой Сибири или в обсуждении религиозных вопросов. По той же причине во дворце иногда принимают и придворного священника, отца Янишева.
Алексей не догадывается, как сильно нуждается царь в это время в моральной поддержке. Да и разве он мог бы, будучи ребенком, понять, что происходит в России начиная с 1905 года?
Конец самодержавия
Уже начало 1905 г. отмечено трагическими событиями, и с тех пор страна не знает покоя. Россия проиграла войну с Японией.
14(27)
19
После этого Витте получил от царя графский титул. «Триады он пытался поцеловать мне за это руку», — пишет царь своей матери.
Но еще до поражения на фронте и его последствий происходит трагедия, на долгое время существенно определившая настроения в стране.
9 января в Петербурге состоялась демонстрация. Группа рабочих и крестьян хотела встретиться с царем и передать ему петицию. Зная об этом заранее, Николай собирался встретиться и выслушать их в Зимнем дворце. Но советники государя, встревоженные донесениями агентов охранки, отговорили его от поездки в Петербург Это решение оказалось роковой ошибкой. Его принятие объясняется предшествующим событием, малоизвестным и поэтому редко упоминающимся. Однако решение способствовало ошибочному истолкованию поведения царя.
Незадолго до этого на Николая было совершено (скорее всего) покушение, он едва не погиб. В день св. Епифании царь, согласно традиции, присутствовал на освящении вод Невы. Когда выдолбили прорубь и митрополит начал церемонию, с Петропавловской крепости, как обычно, прогремели залпы салюта. Но на этот раз снаряды оказались боевыми. Чудом они не попали в царя. Посыпались стекла из окон Зимнего, Николай же продолжал спокойно стоять. «А что же мне оставалось делать?» — заметил он позже в разговоре с сестрой Ольгой. Торжественное действо продолжалось во дворце с разбитыми стеклами, и у царя было мало оснований верить успокаивающим объяснениям.
Помня о происшедшем, государь позволил убедить себя и не поехал в столицу. Полиция попыталась разогнать демонстрацию и открыла огонь только после того, как толпа отказалась подчиниться, после предупредительных выстрелов. Пролилось много крови. Так ужасно закончилась мирная процессия. Это событие вошло в историю как «кровавое воскресение», и ответственность за него была возложена, разумеется, на Николая.
Волна беспорядков прокатилась по всей стране. В том же месяце был убит великий князь Сергей Александрович, дядя царя и зять царицы. А когда в мае пришло известие об окончательном поражении России в войне с Японией, государь совершенно пал духом.
Вот мнение по этому поводу мужа сестры Ксении и близкого друга Николая, великого князя Александра Михайловича (Сандро):
«Я всегда говорил ему, что нужно реорганизовать военно-морские силы, но, по его мнению, с этим никогда бы не согласился стоявший во главе флота дядя Алексей Александрович [крестный Алексея], об отставке которого не могло быть и речи: «Как я могу уволить брата отца?». Он не мог до конца понять, что монарх должен подавлять свои человеческие чувства. А после военной катастрофы и других потрясений он потерял веру в смысл своей государственной деятельности, им овладела апатия. Не дать умереть сыну — вот что оставалось единственной целью его жизни».