Чабан с Хан-Тенгри

Джантошев Касымалы

Айкан увидела, что к юрте идет ее бурая корова, и поспешила ей навстречу.

Айкан подоила корову, пустила к ней теленка и вдруг услышала рев мотора. Очевидно, грузовик поднимался сюда, в гору. Всмотревшись, Айкан узнала колхозный грузовик. Он затормозил у юрты Сагындыка, выбежавшая Аксаамай поздоровалась с людьми, сидевшими в кузове. Потом пожала руку кому-то сидевшему в кабине. Машина тронулась с места, направляясь к юрте Айкан.

Грузовик, гремя, подъехал ближе.

Из кабины вышел Эреше Омурбаев и, протягивая руки Айкан, приветливо сказал:

— О

дорогая чабан Айкан, как жива-здорова?

— Здравствуйте, тетушка Айкан! — крикнул Кенешбек, вылезая из кузова и помогая сойти Айымбийке и жене Эреше.

Айымбийке бросилась в объятия Айкан.

Последним из кузова на землю спрыгнул начальник милиции.

Айкан пригласила всех в юрту выпить кумыса, потом снова все вышли на свежий воздух.

— Тетя Айкан, — сказал Кенешбек, увлекая ее в сторону. — Вы понимаете, почему мы к вам приехали?

— Не совсем, — ответила Айкан.

Кенешбек крепко пожал ей руку.

— Прежде всего поблагодарить за то, что зорко следите не только за четвероногими овцами, но и за двуногими шайтанами… Да, поблагодарить вас и помочь вам! Темирболот еще три-четыре дня у нас задержится. Он нужен для разбора дела… Не волнуйтесь… Вам одной с отарой справляться трудно. Айымбийке охотно согласилась вам помочь, а вот отца Эреше долго пришлось уговаривать. Но другого подходящего человека нет… Эреше до осени походит с отарой Чырмаша… А потом, может, и Чырмаш вернется, кто знает.

— А что с Чырмашем? — удивленно спросила Айкан.

— Кажется, его задержали…

— Да не может этого быть! — испугалась Айкан.

— Юрту его передадим отцу Эреше, пожитки отправим с машиной… Суксур заберет начальник милиции.

— Суксур тоже замешана? — спросила Айкан, вытаращив глаза.

— Тише, — предупредил ее Кенешбек, — не все должны знать об этом. Придется сказать, что Темирболот — на семинаре у пограничников, а Чырмаша мы будто бы пока перевели на другую работу в колхозе. Ну, вернемся к остальным. Садитесь в машину, — предложил он своим спутникам.

— Эй, дорогой Кенешбек, — сказал Эреше. — Может, мне поближе к Айкан юрту поставить?

— Правильно! — зашумели женщины.

Неподалеку от юрты Айкан сгрузили пожитки Эреше, и машина тронулась снова.

Айкан смотрела, как грузовик преодолевал небольшой подъем, и в смятении думала: «А вдруг я из-за пустяков подняла шум и навлекла на безвинных людей беду?» Но она отгоняла эти мысли.

Из оврага верхом на коне неожиданно выехал Сагындык, он весело крикнул:

— О тетушка Айкан, попросите у меня тыралга [9] .

9

Тыралга — так по киргизскому обычаю просят удачливого охотника поделиться добычей.

— Тыралга, дорогой, тыралга!

— О, да будет так, тетушка, да будет! — Сагындык засмеялся, соскочил с коня и бросил на землю убитую горную козу.

— Вы по

поговорке «Дареному коню в зубы не смотрят» даже не смотрите, что я вам принес на новоселье! Просил у брата аллаха, чтобы он послал чего-нибудь получше, а он едва на эту козу расщедрился. Оказался не менее скупым, чем Чынатбай, который даже попробовать никогда ничего не предложит.

— Спасибо, дорогой! Жить зам с Аксаамай долгие годы в добром согласии и народить детей!

— Да сбудутся ваши пожелания, дорогая! А что, если эту козу разделить так, чтобы шесть человек из наших трех соседствующих семей наелись досыта?

— Делай так, чтобы все были сыты, — ответила Айкан и рассказала ему, что Чырмаша отсюда перевели, а Темирболот задержится у пограничников.

— А это что за солдат у твоей отары? — полюбопытствовал Сагындык.

— Не знаю, что он там делает, — притворно удивилась Айкан. — Видно, кто-нибудь из знакомых моего Темиша.

Она забежала в юрту, наполнила небольшой бурдюк кумысом и понесла солдату.

Сагындык, увлеченный разделкой туши, ничего не заподозрил. Он положил уже часть мяса в казан, другую часть в чашу, а в большую миску складывал нутряное сало, когда Айкан вернулась.

— О дорогой! Не такую уж худую козу послал вам ваш братец аллах.

— А как же! — Сагындык, как всегда, засмеялся. — С тощей козой я мог бы быть здесь еще до обеда. А теперь успеть бы поужинать. Вы пока разожгите огонь, а я принесу воды, — Сагындык взял ведра и побежал к роднику.

— Хотите взять отару, силой берите! А юрту я не отдам и отсюда никуда не поеду!

Суксур разговаривала с Кенешбеком так нагло и надменно, как привыкла разговаривать с мужем.

— Возьмем и отару и юрту, — спокойно возразил Кенешбек. — Если бы Чырмаш не просил, чтобы мы взяли у него отару, я бы сюда не таскал отца Эреше.

— И когда же этот проклятый просил? — живо осведомилась Суксур и, побледнев, с раздутыми ноздрями, вплотную подошла к Кенешбеку.

— Когда приезжал к нам, несколько дней назад.

— Не ему распоряжаться отарой! — Суксур ударила себя кулаком в грудь. — Я — старший чабан.

Она не поддавалась на осторожные уговоры Кенешбека. Когда же стали разбирать ее юрту, разозленная женщина так толкнула жену Эреше, что та упала на землю. Люди, приехавшие с намерением увезти Суксур без особого шума, не знали, что делать. Наконец начальник милиции показал ей предписание прокурора об аресте.

— О проклятые! — в последний раз крикнула Суксур и заплакала. Она поняла, что брат разоблачен. Женщина покорилась и, громко всхлипывая, прерывисто бормотала себе под нос: — О дорогой мой брат Урбай! У нас, развеянных бурей в разные земли, мечты только начали сбываться. Ты хотел показать мне мою седовласую мать! И вот горе вновь свалилось на наши головы! О дорогой братец, почему тебя поймали? Когда? Кто им рассказал о тебе?! Тебя поймали, брат наш Момун погиб на войне, старуха мать проливает о нас слезы! Неужели пришел коней нашему роду?!