Чаганов: Москва-37
Шрифт:
– Икру паюсную! – Перебивает подруга и делает глотательное движение.
Официантка аккуратно записывает в маленький блокнот, моя рука с тревогой тянется к карману с деньгами.
«А, гори они огнём, может жить осталось до утра. Как никак – лучшие диверсанты абвера едут с нами в одном вагоне».
– Из напитков! – Провозглашает тёзка моей подруги. – Шампанское, коньяк, водка…
– Две бутылки нарзана. – Отрезает Оля, а я согласно киваю головой. – Несите быстрее, Оленька! И ещё вопрос: в каком вагоне у вас телефон?
– Для удобства
– В каком купе, говоришь, немцы едут? – Мы уже заняли свои места за столом друг на против друга, хотя официантка лишь минуту назад закрыла за собой дверь.
– В нашем спальном вагоне… – Оля кривляясь довольно похоже изображает свою тёзку. – восемь купе: три двухместных, три четырёхместных и два одноместных. Интересующие вас пассажиры едут в восьмом купе.
– А…
– Туалет в конце вагона рядом с купе номер восемь… – Машинально отвечает подруга о чём-то задумавшись. – Стоп! Какой туалет? В вагоне диверсанты, они тебя видеть не должны…
– Так мне что, на следующий год прибегать? – Взрываюсь я. – До Ленинграда десять часов!
– Я вот о чём думаю, – отмахивается от меня Оля. – а Оленька твоя ростом-то и прочими удовольствиями аккурат с меня…
– В официантку, значит, решила переодеться? – Картинно закатываю глаза. – Одобряю. Солдат и маркитантка… или ты планируешь ещё всадницу к нам пригласить?
– Вот только ответ от Новака получим в лучшем случае через три часа, – Оля, хмыкнув, шлёпает меня по лбу. – когда все уже лягут спать. Нехорошо…
В купе, забыв постучать, влетает запыхавшаяся официантка и принимается с улыбкой выкладывать из корзинки перед нами умопомрачительно пахнующую снедь.
– У нас сегодня пирожки с капустой просто объеденье, – затарахтела девушка. – ещё тёплые, я захватила вам парочку попробовать…
Оба пирожка почему-то очутились в моей тарелке.
– Оленька, – голосом полным яда говорит подруга. – вы ведь девушка умная? (Официантка быстро закивала). Вот, поэтому наверняка уже поняли, что мы с товарищем Чагановым здесь не просто так. Мы здесь на задании. В вагоне едут иностранцы. Ты уже заходила в восьмое купе?
– Нет ещё, сейчас собираюсь.
– Хорошо. – продолжила она. – А мимо него сейчас проходила? Закрыта там дверь или открыта?
– Закрыта.
– Отлично. Чаганов, иди по своим делам в соседний вагон. А мы тут с Оленькой пошушукаемся.
Бросаюсь в соседний вагон: плацкартный, у двери туалета выстроилась длинная очередь.
«Нечего делать, я быстро».
Возвращаюсь в свой вагон, (ковровая дорожка, электрические светильники с хрустальными абажурами, шёлковые занавески) и быстро перебирая руками по стенам, двигаюсь к своей цели, залетаю в туалет и наслаждаюсь его великолепием. Не спеща
– Нихт, ничего не надо, ми спать… – из-за двери доносится низкий женский голос.
– К нам заходи красавица! – Из соседнего седьмого купе доносятся весёлые мужские. – Мы тебя сами угостим.
С укоризной махнув мне рукой, молча проходит мимо открытой двери, я следую за ней, но вдруг, преградив мне дорогу, из седьмого купе вываливается невысокий поджарый мужчина в форме полковника с новеньким орденом Ленина на груди, изрядно на веселе.
– Чаганов! Лёшка! – Он крепко хватает меня за руку, как будто боясь, что я вырвусь и сбегу от него. – Ребята, это Чаганов!
– Горев, Володя! Ты как здесь? Я думал ты ещё там, в «командировке». – Упавшим голосом отвечаю я.
В купе за столом, уставленным бутылками и закуской, сидят трое: мойор и капитан приветливо кивают здороваясь, а старший, комдив, лысый худой мужчина, увидев мою форму, неожиданно спрыгивает с дивана и становится по стойке смирно.
– Ты что, Иваныч, садись – Горев усаживает комдива на место, меня на диван напротив. – Чаганов не по этой части. Он – мой товарищ боевой! (Мне). Иваныч «оттуда» вышел недавно. Мы с ним в Мадриде в гостинице «Метрополь»…
– В Валенсии… – вяло возражаю я.
– … знаешь сколько немчуры перебили?… – продолжает кричать Горев на весь вагон. В соседнем купе щелкнул дверной замок.
– … не каких-нибудь замухрышек, отборных диверсантов! По два метра ростом! Боковым зрением в отражении окна в коридоре замечаю, что из восьмого купе вышел высокий атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти в шёлковой пижаме и полотенцем в руках.
– Рот фронт, камараден, – улыбается он, заглядывая к нам в купе. – жена больная, прошу потише.
«А глаза холодные, злые, так и шарят по купе. Опять я, похоже, прокололся, что за невезуха».
– Всё, всё, комрад, – поднимается ему навстречу Горев, задирая голову кверху. – по пять капель и мы расходимся. Рот фронт!
Немец исчезает.
– Давай, Чаганов, выпьем за встречу… – капитан выхватывает из рук Горева бутылку и сам разливает коньяк по стаканам.
Получилось чуть на донышке только нам двоим.
– Непорядок. – Смотрю на расстроенные лица военных. – Сейчас организую.
Поднимаюсь и тороплюсь к себе в купе, у меня в тревожном чемоданчике в белье всегда лежит пара бутылок армянского. В вагоне не протолкнуться: большинство пассажиров спального вагона, солидные высокопоставленные командировочные, выпив и закусив, вывалили в коридор покурить и поболтать. В самом большом купе вагона, одноместном, дверь полуприкрыта.
– Шампанское, фрукты, шоколадные конфеты… – доносится оттуда звонский юношеский голос. – не составишь, милая, мне компанию?
– Видела? – Врываюсь к себе, дверь мягко скользит по рельсам в сторону.