Чаганов: Москва-37
Шрифт:
Оля вспомнила слова своего инструктора по ножевому бою, когда она ещё была молодой курсанткой: «Если увидите в руках у противника нож, с которым он обращается вот так (и показал точно такой же приём, что демонстрирует сейчас вор), то бегите от него со всех ног. Большинство приёмов защиты от ножа не фиксируют кисть противника: он легко перебросит его в другую руку и настрогает из вас вермишель».
– Не дрейфь, Крест, – засмеялась девушка. – я тебе яйца небольно откручу…
Вор не поддаётся на провокацию и не двигается
– Справа! – Кричит Жжёнов.
Пришедший в себя Кузнецов прыгает в сторону и в тот же миг раздаётся выстрел его револьвера. Пуля проходит мимо, но, пользуясь секундным замешательством противника (рука с ножом идёт вниз), Оля сокращает расстояние между ними и, легко оттолкнувшись от земли, летит ногой вперёд. Крест замечает краем глаза движение, успевает слегка пригнуться, поэтому низкий подкованный каблук девушки впечатывается не в его скулу, а в висок. Отчётливо слышится хруст ломаемой кости и тело вора, вздрогнув, начинает медленно заваливаться на бок.
«Бабушка приехала… хотя чего это я бабушка? Гостья из будущего мне больше нравится»…
– Николай, – тихонько зовёт Кузнецова она. – покажи свою царапину… действительно царапина. (Кивает на закрывшую лицо руками Пусю и уткнувшегося носом в землю Ганса, не смеющих пошевелиться). Эти на тебе…
Оля решительно двинулась в сторону Жжёнова, который начал отступать под её тяжёлым взглядом, но запнулся за лежащую толстую ветку и растянулся на земле, прикрыв голову руками.
– Ошибка «резидента», ни дать ни взять… пошёл впереди.
Начальник консульского отдела посольства Германии Герхард фон Вальтер обнял заплаканную Пусю за дрожащие плечи и усадил на заднее сиденье «Хорьха», рядом с ней расположился уже пришедший в себя Ганс.
– Курт, – бросил он шофёру. – эту я поведу, а ты езжай на моей. Отъехав на пару сотен метров от клуба, Вальтер останавливается на обочине грунтовой дороги и поворачивается к пассажирам.
– Как всё прошло, дорогая? – Берет за руку девушку.
Пуся, пытается что-то ответить, но из её груди лишь вырываются новые рыдания. Вальтер целует её руки, она потихоньку успокаивается. Консул переводит взгляд на Ганса.
– Всё гладко прошло, – возбуждённо принимается рассказывать тот, размахивая руками. – Шмидт посадил их за тот столик у окна, что с прослушкой. Пуся потом на прогулке мне рассказала обо всём. Я думаю, что НКВД клюнул: Шмидт с помощницей следовали за нами на прогулке, всё шло хорошо и тут – два этих бандита, как из-под земли…
Услышав о бандитах Пуся вновь зарыдала.
– … всё-всё, не буду.
– Может быть это были подставные? – Быстро спрашивает фон Вальтер.
– Нет, не может, я потом видел одного… – переходит на шёпот Ганс. – ну из тех, бандитов, у него был проломлен череп.
Москва,
22 июня 1937 года, 11:30
У Спасской башни непривычно многолюдно: к окошку бюро пропусков, что расположилось слева от ворот, выстроилась очередь, которая, впрочем, движется быстро. Сами Спасские ворота закрыты для проезда, откыта лишь дверь в правой их створке, у которой в карауле стоят два молодых курсанта с винтовками.
– Это что ж, снова курсантов вернули? – Поворачивается ко мне, стоящий впереди мужчина в сером костюме и кепке из дорогой английской шерсти.
– Сегодня утром, Иван Дмитриевич, – Вступает в разговор стоящий за мной. – на смену батальону НКВД. И все пропуска отменили.
– Это я знаю, – он снимает кепку и вытирает мокрую бритую голову носовым платком. – соседу моему пропуск принесли в номер, а мне – нет. Говорят – не успели для всех напечатать, мол, многие ещё не получили, идите в комендатуру, там получите… а чрезвычайное заседание пленума уже в двенадцать.
«Интересно, помнится пленум ЦК должен был продолжится завтра»…
– Опять чрезвычайное, – кивает головой его собеседник. – всё у нас так, революции уже двадцать лет стукнуло, а всё – чрезвычайное…
У ворот тормозит большой правительственный «Паккард». Из передней двери выскакивает охранник в форме сержанта НКВД и подбегает к караулу, стоящие в очереди с интересом поворачивают головы в их сторону. Из двери появляется разводящий и что-то терпеливо объяснет сержанту.
– Что там, Казимир? – Из окна задней двери «Паккарда» высовывается голова начальника. – Почему не едем?
– Косиор… – над очередью пронёсся ропот.
В сопровождении ещё одного сержанта он подходит к воротам.
– Я – член Политбюро Станислау Косиор! – Раздражённо выкрикивает он. – Потрудитесь доложить что тут происходит! Вызовите коменданта!
В дверях появляется капитан с красными петлицами.
– Проходите пожалуйста, товарищ Косиор, – приглашает он, отступая в сторону. – но машина и ваши люди останутся здесь. Приказ нового каменданта Кремля.
Тревожная тень пробежала по лицу члена Политбюро, он на секунду замирает в нерешительности, глаза всех стоящих в очереди людей направлены на него.
– Чёрт знает что творится… – Косиор делает неуверенный шаг вперёд в сумрак сводчатого прохода Спасской башни.
– Товарищ Кабаков, – армейский старшина рассматривает красную книжицу члена ЦК. – вам в третью комнату, дверь справа от меня.
– Товарищ Чаганов, вот ваш пропуск. Оружие сдадите на входе, оружейка справа.
– То что ты рассказал о генерале Ипатьеве, Алексей, – Киров поднимается с места. – очень важно, но, жаль, времени сейчас нет. Может завтра?…