Чаганов: Москва-37
Шрифт:
П: «Из Берлина приехали два агента: мужчина и женщина. Вальтер сказал, что их прислал лично Канарис. Два дня назад они они зарезали на квартире Чаганова его любовницу, но сделали это так хитро, что в убийстве обвинили самого Чаганова. Он арестован».
А: «Скажите, есть ли у вас источник в СКБ Чаганова»?
П: «Не слыхала о таком».
А: «А эти два агента из Берлина, вы видели их»?
П: «Нет не видела, но знаю, что они живут в общежитии при посольстве. Вальтер готовит операцию по их вывозу в Германию. Сначала думали отправить
А: «Каким самолётом»?
П: «Грузовым, с Центрального аэродрома. Три раза в неделю: в понедельник из Хельсинки, во вторник – обратно. Сегодня вылет в полдень».
А: «Что вам известно о Ежове? В Москве ходят слухи, что Ежов убит, а в столицу прибывают войска».
П: «Пока подтверждено, что жена Ежова покончила собой. В её журнале „СССР на стройке“ у нас есть свой источник. Другой источник из Центрального клуба НКВД сообщил, что заказано два гроба. Похороны завтра».
А: «Хорошо, Пуся»…
Женщина с сожалением провожает глазами бархатную коробочку, скрывшуюся в кармане галифе подполковника.
А: «… То что вы рассказали это интересно, но не очень. Меня больше интересуют источники в наркомате оборонной промышленности: самолёты, корабли, танки… заводы по их изготовлению».
П: «Так что, с серьгами»?
А: «Да получите вы их, если сведения ваша подтвердятся, через неделю встречаемся на прежнем месте у пруда в десять утра, но чтобы и дальше иметь возможность зарабатывать, информация должны быть мне интересна».
Файмонвилл легко поднимается, целует ручку женщине и пружинистым шагом идёт к выходу, Пуся крутит головой.
Магнитофонная лента заканчивается и начинает быстро вращаться, шурша смятым кончиком по корпусу.
– Коля, Кузнецов, – командует Оля. – Пусю не трогаем, пусть приведут её кобылу.
– Отставить! – Рявкает, вмиг ставший пунцовым, полковник, его рука тянется к кобуре, но замирает на полпути. – Кузнецов, стоять, где стоишь. Что значит не трогаем? У меня приказ задержать дамочку и допросить.
– Что это вы, товарищ полковник, чужими людьми раскомандывались? – В голосе Оли зазвучали железные ноты. – Товарищ Кузнецов – сотрудник НКВД… (подскочившие с дивана лейтенанты многозначительно переглядываются). И это у меня приказ допросить фигуранта. Ваша задача здесь – силовая поддержка моих действий.
– Э-э-э… – Полковник с шумом хватает воздух губами.
– Слышали, что германские диверсанты готовятся к побегу? – Голос девушки помягчел. – До двенадцати ещё есть время, успеете подготовиться к захвату, доложить начальству. Это настоящее дело для таких молодцов, (лейтенанты расправляют плечи), а истеричную дамочку оставьте контразведке, дело это муторное и неблагодарное: одной только бумаги придётся исписать вагон и маленькую тележку. Что скажете?
За те несколько десятков секунд, что текла Олина речь, цвет лица полковника вернулся в первоначальное состояние.
– Эта…
– Коля и мне лошадь подготовь. – Оля поворачивается к спецотделовцу, рассматривающему её фигуру в экипировке для верховой езды. – Сворачивай своё хозяйство, плёнку – Чаганову. Срочно.
Пуся, завидев Николаса, расцветает и они, о чём-то беззаботно болтая, выходят из зала. В то же мгновение в зал вбегает аккуратно постриженный молодой человек и спешит за парочкой мелко перебирая ногами.
– Кто это? – Буфетчица вздрагивает от голоса неслышно подошедшей сзади Оли.
– Ганс… фамилию забыла, – закусывает губу девушка. – из германского посольства, часто приезжает вместе с Пусей.
– На проводе Ипатьева из Ленинграда. – В трубке раздаётся прокуренный голос нового секретаря, присланного из Секретариата.
– Соединяйте. – Пожилой секретарь не дружит с техникой, поэтому некоторое время в динамике слышны шелчки и чертыхания.
«Пусть будет лучше такой, чем ещё одна молодая девушка»…
– Товарищ Чаганов, это вам звонит Екатерина Ипатьева из Ленинграда… жена Владимира Ипатьева, сына Владимира Николаевича… помните год назад… – запинается она.
– Конечно помню, Екатерина Семёновна, мы встречались с ним на радиовыставке.
– Вы знаете моё отчество… – всхлипывает она. – вы же помните, как просили Володю дать вам знать, если придёт письмо от отца?…
– Да, помню.
– Володю забрали в НКВД, – Снова всхлипывает Ипатьева. – спрашивают кто такой Трубин.
– Не плачьте, Екатерина Семёновна, – с трудом скрываю свою радость: генерал откликнулся. – я вам помогу. А когда его арестовали?
– Три дня назад. Я вам звонила, но ваш телефон не отвечал.
– Ясно. Сегодня же выезжаю в Ленинград. Не беспокойтейсь.
– Спасибо вам, товарищ Чаганов!
– Не за что, до свидания Екатерина Семёновна.
Выхожу в приёмную, чтобы упростить связь со своим секретарём.
– Билет на поезд до Ленинграда, на сегодня на 23:55. Мягкий.
«Дедушка» сорока годков в чёрных нарукавниках кивает лысой головой и неспеша записывает мою просьбу на лист бумаги.
«Блин, у него ещё и с памятью проблемы… с памятью… Да мне же завтра на похороны! Чёрт, чёрт, чёрт».
Визуализирую нужную страницу телефонного справочника центрального аппарата.
– Курский – Курбский… Курбаткин! – Поднимаю трубку городского телефона.
– Спецкоммутатор! Семёрка! – Слышится бойкий девичий голос. – Дорожка?
– Сирень. Добавочный 315…
– Соединяю.
– Петр Николаевич, Чаганов беспокоит…
– Хорошо, что вы сами позвонили, Алексей Сергеевич, – хрипит помощник парторга. – а то я как раз сам собирался, столько людей в списке. Тут у нас изменения: отменяется почётный караул завтра…