Чакра Кентавра (трилогия)
Шрифт:
— У нас же за такое — сразу на кол…
— У нас на других дорогах — тоже, — не без злорадства отозвался Харр. — Только сибиллам разрешено сие.
— А тут что, все поголовно — сибиллы?
— Здесь — другой расклад. Строфионы бегут резво, но тяжелой поклажи не тянут, как рогаты или, скажем, кабаны. Оттого здешние караваны зело убоги. А где убожество, там лишний рот ни к чему.
— При чем же здесь эти… сирые? — удивился юный чужеземец.
— А при том, что один от них прок — они смердов не множат. Но на воспитание берут охотно и ладных воинов выставляют, если князь призовет. Ремесло, как правило, знают не
— Ты, часом, у них не зазывалой работаешь? — не выдержал скалозубый красавец.
Одного мгновения Харру было достаточно, чтобы принять боевую стойку:
— Защищайся!
Чужестранец только повел тонко подбритой бровью:
— И рад бы размяться, только мой меч против твоего тесака — это, знаешь, будет не на равных…
Он словно нехотя наполовину вытащил из ладных ножен свой меч, и Харр по–Харрада застыл на месте, пораженный сказочным зрелищем: узкое лезвие сверкало, отражая голубизну неба, безупречное до неправдоподобия.
Харр сглотнул слюну.
— Ты что? — спросил обладатель ратного сокровища.
— Я подумал, что меч твой ковали не человеческие руки, а солнечные лучи…
— Да ты поэт, братец! В самом деле, наши мечи штамповали сервы…
— Флейж, не отвлекайся, — негромко заметил до сих пор молчавший обладатель скромной серебряной короны с единственным украшением в виде черных глазков из сверкающих камушков.
— Да, действительно, — проговорил тот, что был без короны — похоже, их предводитель, — мы не выяснили главного. Ты путешествуешь, как мы видели, в одиночку. Хорошо ли ты знаешь здешние дороги?
Харр пожал плечами — скорее в ответ на собственные Мысли, чем на этот вопрос. Похоже, врать не имело смысла.
— Да уж получше, чем кто бы то ни было.
— Готов ли ты служить нам проводником… в довольно опасное место?
— Вся жизнь — сплошная опасность. Сами видели. А куда?
— Это место называется Адом.
Харр только присвистнул. Издалека, видать, чужаки-то!
Но его поняли неправильно.
— Если не побоишься и приведешь нас к огненным горам, — продолжал светловолосый, — то наградой тебе будет мой меч.
Он вытащил из ножен золоченый клинок с магическим изображением анделиса возле самого эфеса, на вытянутых руках поднес к самому лицу Харра. Тот невольно зажмурился, так сильно было искушение наложить руку на украшенную эмалью рукоять.
— Ты наивен или не в меру неосторожен, чужеземец? — проговорил он, отступая на шаг. — На моем месте любой другой завел бы вас в гиблое ущелье, опоил подремником — и был таков вместе с булатом бесценным.
Предводитель чужеземцев одобрительно хмыкнул:
— Я осторожен и далеко не наивен. И еще я проницателен. Ну, гожусь я тебе в наниматели?
— Нет, — со вздохом ответствовал Харр. — Годиться-то ты годишься, да вот дороги в Ад сейчас нет. И долго не будет. Сейчас все Инеистые горы во власти ночи. И обитают там только души умерших. Не с ними ли вы хотите свидеться?
— Нет. Души нам как-то ни к чему.
— Тогда…
— Сам посуди, зачем я буду тебе обо всем рассказывать, если ты не соглашаешься нам помочь?
— Да как вам помочь? Вот загубить вас — это плевое дело. Да и не дошли бы вы до Инеистых гор, ноги-то у вас
Насмешник в рыже–травянистой короне весело заржал и задрал ногу в ладном, мастерски скроенном сапоге. Похоже, критика в адрес собственных конечностей была принята чуть ли не как комплимент.
— А мы пешком не ходим!
Харр покачал головой неодобрительно:
— Все равно пропадете. В ледяные камни вас ночь превратит!
— Ну это не твоя забота, — чуточку высокомерно обронил младший, которого весь этот разговор, похоже, больше раздражал, чем смешил.
Светловолосый вздохнул, и его солнечный меч скользнул обратно в ножны со скорбным, разочарованным звоном.
— Ну, хватит. Значит, не договорились. Поищем кого-нибудь другого. А ты вроде нам подходил. Сейчас бы и отправились, во имя Хатты и Гихатты.
— Так я-то согласный, — сказал Харр.
— А что тогда волынил?
— Так вас жалко…
II. Заклятые горы
Мона Сэниа сидела на плаще, обхватив колени сцепленными руками. Рядышком, уткнувшись друг в дружку, дремали маленький Юхани и белоснежный детеныш гуки–куки. Мамаша последнего, тоже беленькая, пристроилась тут же на траве, похожая на громадного короткоухого кролика. Временами она грациозным движением вытягивала шею и облизывала притомившихся малышей нежным лиловым языком.
Чуть поодаль Лронг со Стаменом молчаливо трудились над изготовлением громадного дальнобойного лука; перелечив всех стражников, охранявших лагерь пришельцев, лекарь с далекой Земли хотел было приняться за тех, кто получил ожоги на недавнем пожаре, но скоро выяснилось, что безнадежных отправили в анделахаллы, а ходячие перекочевали на восток, в новую столицу со смешным названием Куличик. Сидеть сложа руки, пока Юрг разыскивает проводника, Стамен был просто не в состоянии; но тут правитель Лронг, заслышав о том, что вернулись обитатели другого мира, спешно прибыл к пепелищу Пятилучья и, застав только принцессу со Стаменом, принялся сетовать на плохое вооружение своих ратников, опасаясь нападения соседей, прослышавших уже про грандиозное огневище, пожравшее город–дворец, но оставившее нетронутой башню с сокровищами. Сейчас мешки с жемчугом спешно грузили на вьючных единорогов и переправляли в Куличик под надежной охраной; оцепление стояло и вокруг нетленного зиккурата. Но если через пограничный лес прорвется орда на бешеных кабанах, да еще и с презираемыми здесь луками, стреляющими короткими стрелками, напитанными едким соком, утаиться от них будет непросто.
Стамен взялся помочь, хотя возня с оружием была ему органически противна.
А принцесса нянчилась с Юхани, изредка поднимая глаза к небу, окрашенному в предзакатные тона, словно ее Юрг, ее звездный эрл, мог появиться откуда-то сверху. В ней ничего не осталось от той бешеной, неукротимой воительницы, которая говорила: “Мы будем жечь города…”. Сейчас она была только матерью, вернувшей своего сына, и женой, ожидающей мужа, которого она чуть было не потеряла навсегда. Вот только женщиной, соединившейся со своим возлюбленным, она не стала — с того момента, как они узнали об исчезновении Таиры, ни Юрг, ни Сэнни не позволили себе даже мысли о собственном счастье. Его просто не могло быть, пока они не отыщут и не вернут отцу угаснувшего Светлячка…