Чародейский рок. Чародей и сын
Шрифт:
— Вот хотел узнать, для чего так много народа идет к солончакам, — сказал Род, стараясь перекричать музыку.
— Да для того самого, чтобы уйти подальше от грохота этого треклятого, чтоб ему пусто было, — ответил крестьянин. — Пойдемте с нами, только больше у меня ничего не выпытывайте, покуда мы не найдем прибежища, ладно?
Сказав это, он все же не отвернулся. «Наверное, принял меня за помещика средней руки», — решил Род и, хотя его снедало любопытство, сказал:
— Ладно, договорились.
Крестьянин благодарно улыбнулся, вставил в ухо затычку, поправил повязку,
— Неужели они вправду от музыки спасаются? — вытаращила глаза Корделия.
— Очень может быть, — ответила ей Гвен. — Я бы не стала этому дивиться. Какая это музыка? Визг, писк и грохот!
— Да нет же, мамочка! Музыка красивая! Ну… вернее, не то чтобы красивая, конечно… Но привлекательная. К ней так и тянет!
— А я бы сказал, что это от нее так и тянет стошнить, — буркнул себе под нос Род. — Семейство, в путь. Если впереди нас ждет тишина, то я готов поспешить в это благословенное место.
— Ладно, — со вздохом кивнул Магнус.
— Магнус, — обратился к нему Векс немного погодя, — тебе обязательно идти вприпрыжку?
— А я разве иду вприпрыжку? — удивился юноша.
— Именно вприпрыжку, — повторил Векс. — Между главными, широкими шагами ты делаешь мелкие дополнительные.
— А что в этом плохого? — обиделся Магнус. — Просто музыка подгоняет, заставляет двигаться быстрее.
— Ну хорошо, если уж ты не можешь иначе… — Конь по- роботски вздохнул и зашагал позади семейства Гэллоуглассов, вспоминая об Уилле Кемпе [35] , который протанцевал от Лондона до побережья, за девять дней ни разу не сбившись на нормальный шаг.
По обе стороны от дороги появились болотца, потом — небольшие пруды, а еще через некоторое время семейство Гэллоуглассов и путники–крестьяне оказались посреди низеньких кустарников. Тут крестьяне остановились и начали потихоньку избавляться от повязок на головах и затычек в ушах — поначалу медленно и опасливо, но потом все быстрее и быстрее, с облегченными вздохами.
35
Уилл Кемп (? — 1608) — шут при дворе английской королевы Елизаветы I. В шекспировской труппе играл комические роли слуг. Прославился исполнением джиги.
— А вправду ли они были нужны, эти тряпки и затычки? — спросил у матери десятилетний мальчик.
— Тебе–то, может, и не нужны, малыш, — ответила мать, — а уж мне точно.
— Но нам совсем не хотелось, чтобы ты слушал этот жуткий вой и грохот, как твои братец и сестрица, — объяснил мальчику отец.
— Какой же это грохот? — удивился мальчуган. — Здесь я слышу только красивые напевы!
Так оно и было. Музыка звучала нежная, очень мелодичная и настолько тихая, что поначалу Род на нее и внимания не обратил, пока не остановился и не прислушался. Мелодии отличались изысканностью, а бас и ударные ушли на дальний план, перестали доминировать.
— Верно, звуки тут приятные, — согласился другой крестьянин. — Здесь заросли кустов и тростника заглушают трескотню
— Источник музыки где–то впереди, — заметил Магнус.
— Пойдем туда, — сказал один из крестьян. — Уж очень хочется дать настоящий отдых ушам.
Все снова тронулись в путь, но теперь дорога стала намного уже, поэтому Гэллоуглассы пропустили крестьян вперед.
— Муж мой, — сказала Гвен, — поговорил бы ты с этими людьми да узнал, зачем они пришли сюда.
— Это можно, — кивнул Род, — но, по–моему, все и так ясно. — Он немного ускорил шаг и вскоре поравнялся с крестьянами. — Если можно, почтенный, — обратился он к одному из них, — хотелось бы спросить кое о чем.
— Отчего же нельзя, милорд! Спрашивайте, конечно.
— Ну вот, к примеру: как вы узнали об этом месте?
— Вести о нем пролетели по всем деревням и крестьянским усадьбам, — ответила жена крестьянина, — где люди изнемогли от шума, терзающего их уже не один месяц.
«Стало быть, уже больше двух месяцев», — интерпретировал Род для себя ответ женщины.
— И все это время вам приходилось жить и трудиться при этом грохоте?
— Да, и с каждым днем треклятая музыка гремела все громче и громче, — ответил крестьянин. — Сосед сказал нам, что укрыться от шума можно здесь, в прибрежных зарослях, но у нас поля были засеяны, хотелось дождаться уборки урожая.
— Но у нас так ужасно разболелись головы, — добавила его супруга, — что терпеть не стало сил. Тогда мы залепили уши воском да повязали тряпками, чтобы затычки не вываливались, а все–таки громкая музыка не давала нам покоя.
— Вышел я на пастбище и начал спотыкаться, — вступил в разговор другой крестьянин. — Иду за плугом и едва на ногах держусь.
— Словом, никаких силушек больше не осталось терпеть это издевательство, — сказала его жена, — вот мы и бросили все и пошли сюда.
— Пока у нас других детей не увели [36] , — невесело проговорила жена первого крестьянина.
— Увели детей? — ахнула Корделия. — Да кто бы только смог вытворить такое?
— Музыка и вытворила, девонька, — вздохнул первый крестьянин. — Так полюбили ее наши старшенькие, что ушли за нею.
36
В оригинале автор употребляет редкий глагол «reive» — «уводить, похищать». Наверное, выбран именно этот глагол не случайно, поскольку он созвучен названию музыкального стиля «рейв», появившегося в дискотеках с конца восьмидесятых.
— Как же это? — спросила Корделия, однако она уже начала догадываться о том, что произошло. Вспомнила о встреченных по пути детях и подростках.
— Сынку нашему двенадцать годков исполнилось, когда он начал под музыку дергаться, — грустно проговорила вторая крестьянка. — А дочке — четырнадцать. Она что ни делала — все головой кивала да мурлыкала песенки без слов.
— Не без слов, — возразил десятилетний мальчуган.
— Ну, может, и были там слова — я не разбирала. Только