Чароплет
Шрифт:
— Приготовься, — шепнул Сайрус и махнул хозяйке.
— Магистр, магистра, угодно еще что-нибудь? — поинтересовалась та, подходя.
Сайрус протянул еще соверен.
— Баранина у вас — язык проглотишь! — Он подождал, пока монета будет изящным движением принята и убрана. — Тем весомее причина беспокоиться за ваше заведение.
Брови хозяйки вопросительно изогнулись.
— Моя коллега — вы уже, наверное, догадались по красной столе на ее плечах — клирик. И она наблюдает вон у того мужчины возле двери бесспорные признаки чумы.
— Чумы? —
— Абсолютно. — Франческа мгновенно включилась в начатую Сайрусом игру. — У него на шее так называемый бубон — раздувшийся лимфоузел. Эритематозный и отечный. Верный симптом бубонной чумы.
Услышав «лимфоузел» и «эритематозный», Сайрус поперхнулся. Хотя нет, Франческа права, так оно убедительнее. Иногда обычные слова действуют куда сильнее заклинаний.
— Моя коллега подошла к нему еще на улице, — продолжил он, — однако тот ее проигнорировал. Без сомнения, он подхватил заразу где-то в другом месте, но я боюсь, если кто-то увидит его здесь, то может заподозрить…
— Все ясно, — жестом прервала его хозяйка. — Я приму меры.
Сайрус благосклонно кивнул.
Франческа хотела что-то сказать, едва хозяйка ушла, но Сайрус прижал палец к губам.
— Надевай капюшон.
Хозяйка направилась к стоящему у двери здоровяку с кинжалом. Пошушукавшись, они уже вдвоем подошли к преследователю. Тот все это время старательно отворачивался от Франчески и Сайруса к певице, но теперь, подскочив, расширенными от изумления глазами уставился сперва на хозяйку, потом на вышибалу.
Сайрус хмыкнул презрительно. Маги могли бы нанять для слежки кого-нибудь посмекалистее.
— Пойдем, — позвал он, поднимаясь. — Из кухни есть черный ход.
Позади них раздался короткий вскрик. Обернувшись, Сайрус увидел, что преследователь тоже на ногах, но вышибала упирается одной рукой ему в грудь, а другой схватился за нож.
Сайрус с Франческой поспешили скрыться в кухне. Повара покосились на них с удивлением, однако ничего не сказали.
Дождь за это время почти утих. Несколько кошек, серых и черных, отирались у черного хода в надежде на объедки. Где-то над головой закаркал ворон. Франческа расхохоталась.
— Ну ты даешь!
— Спасибо, магистра, — поклонился Сайрус.
— Прости, что я так обошлась с тобой в башне. Мне жаль.
— А уж как мне жаль… Пойдем, надо поскорее…
Он умолк, почувствовав руку Франчески на своем плече.
— Не бурчи. Теперь-то я тебе доверяю.
Поддразнивает, даже, наверное, заигрывает. Наводит мосты. Нет, скорее всего, манипулирует. Сайрус почувствовал глухое раздражение.
— Хорошо, — бросил он сухо. — А теперь прибавим ходу, пока соглядатай нас не нашел.
— Нам нужно в Северовратный, — объяснила Франческа, догоняя. — Последний раз Никодимуса Марку видели среди каников.
Сайрус нацепил вуаль и отвернулся.
Глава двадцать третья
Дейдре плотнее
На широком ковре Губернаторского зала вокруг шестиугольных столиков лежали большие пуфы. От потрескивающих жаровен шли теплые волны. На пуфах восседали городские чиновники и вельможи. Дейдре узнала командующих отрядами ополчения и префектов окраинных кварталов. Незнакомые лица, скорее всего, принадлежали богачам из Пальмового и Купеческого. Начальник городской стражи докладывал об утреннем набеге ликантропов и призывал всех присутствующих посодействовать усилению защитных мер.
От Дейдре требовалось мелькать на виду. Одни узнавали в ней знатную лорнскую даму, уже десять лет как приближенную Кейлой ко двору. Другие — адепты демона — правую руку Тайфона. Третьи подозревали в ней главу тайной охраны канонистки. Так или иначе, для всех присутствующих она выступала живым напоминанием о наблюдающих за ними высших силах.
Теперь же, выполнив свою задачу, Дейдре коротала время в раздумьях о словах Кейлы: тихое увядание — результат попытки прекратить появление ошибок в праязыке.
Логика процесса не укладывалась в голове. Еще в Звездной академии Никодимус выяснил, что ошибки в праязыке рождают болезнь — именно так Фелрус заразил Шеннона язвенными чарами. Почему же тогда от противодействия ошибкам гибнут деревья по всему континенту? Из объяснений Кейлы следовало, что ошибки придают пратексту оригинальность. А без оригинальности растения теряют способность приспосабливаться к меняющейся среде.
Дейдре все равно не понимала. Поговорить бы с Никодимусом, может, он догадается, что это все означает?
Ее мысли прервало отмеченное краем глаза движение: в дверях возник мужчина средних лет с короткими темно-русыми волосами и густой бородой. Амаль Джен, старший служитель святилища, назначенный переписчиком дипломатической корреспонденции Кейлы. Он шарил по залу настороженным взглядом.
Собравшиеся увлеченно внимали жаркому спору двух префектов, обсуждавших, на что следует направить какую-то там часть городского бюджета. Дейдре неслышно пробралась к двери.
Амаль вышел из зала, завидев ее приближение, и Дейдре догнала его уже в открытом всем ветрам переходе. Дождь шумел с такой силой, что шепчущему Амалю пришлось напрягать голос.
— В-ваша ц-целительница… вернулась в г-город. Н-на Южном рынке. — Амаль, как всегда, заикался. — Час н-назад. С двумя м-магами.
— Академики? — уточнила Дейдре.
— Их п-пустили на… ак-кадемическую ст-танцию. П-потом ваша ц-целительница вышла с и-иерофантом.
— За ними следили?
— Н-нет, с-согласно вашему п-приказу, — покачал он головой.