Час до конца сентября
Шрифт:
– О, ты тут по имени-отчеству? Много баб выгулял?
– Много. Полегчало?
– у машины поставил на ноги страдалицу, придерживая, чтоб не упала, встряхнул хорошенько за плечи. Как же иногда хочется стукнуть по кудрявой голове, чтоб мозги в ней на место встали! И одновременно прижать к себе, и никогда не отпускать…
– Вот они пусть тебя и ждут всем комсоставом! А я - не буду!
– Не верю. Ты как раз и будешь ждать.
Компания парней, стоящих поодаль зашевелилась, но Решад так зыркнул в их сторону, что самый отчаянный отступил назад, осознав
– Хрен тебе! И не трогай меня! Ненавижу-у-у… - Ирка пьяно икнула, вцепилась в дверь машины.
– Меня вон, друг твой замуж позвал, пойду, и не оглянусь! Ты мне не нужен! Вообще, понятно? Ни в каком виде!
– Иди. Твое право, - наконец удалось запихнуть сопротивляющуюся тушку в салон, захлопнуть дверь.
– И пойду! Наташ, поехали танцевать! Надо было сразу в Казань, я тебе говорила. Подальше от… от него!
– Ната уже тебя не слышит, Ир, не ори, - одной рукой придерживая задремавшую Натку, другой рукой Леша терпеливо убирал пальцы Иры с замка двери.
– Угомонись уже, подруга, в самом деле!
По дороге девушка притихла, следом за Натой задремала, откинув голову, и когда Форд подъехал к дому, даже посапывала. Леша выгрузил свою Наталью, попрощался.
Осторожно, чтобы не разбудить спутницу, Решад плавно съехал с дороги к ее дому, заглушил мотор. Посидел так немного, смотря на нее, слушая дыхание. И жизни не хватит разгадать эту загадку, имя которой на личном небе высветили звезды. Ира, Ирина, Ириска, над рассказами о детских проделках которой он смеялся и жалел ее родителей. Вот только его теперь некому жалеть.
Хоть головой об стену бейся - не выбить ее из памяти, не забыть… Хоть куда уезжай и прячься, от себя не уедешь никуда. Ничего не нужно без нее в этой жизни, и это страшно…
А он не нужен ей.
Вынес из машины на руках драгоценную ношу, а она вдруг обняла его за шею, прильнула, тихо вздыхая в плечо. Хорошо еще, двери не закрыла, когда уехали с Натой запивать свои горести, не пришлось искать ключи в ее сумке.
Пинком открыл дверь спальни, положил на середину кровати поверх покрывала, попытался разнять ее руки, но не получилось, намертво вцепилась, не отпустила. Тогда осторожно лег рядом на правую руку, согнув на весу ноги, чтоб не замарать постель. Вспомнил, выложил из кармана ее телефон рядом с подушкой, обнял, гладя по спине:
– Счастье мое…
– Ты вкусно пахнешь… - девушка заворочалась, устраиваясь в его руках.
– Что ж ты так накидалась, Ирка, родная?
– Перезагрузка!
– воскликнула девушка, открыла пьяные глазки, и горько рассмеялась, заплакав одновременно.
– Горе мое, зачем мы мучаем друг друга?
– Я боюсь за тебя… Я так боюсь за тебя!
– всхлипнула Ира, оставляя мокрые серые следы на его рубашке, отчаянно прижавшись к сильному мужскому телу.
– Ты мне очень нужен! Ты мне снишься каждую ночь. И в первую ночь приснился ты. И сейчас.
– Нет, сейчас я - есть. Я - рядом. Я всегда рядом с тобой.
– Не уходи,
– Не уйду. Хочешь, буду всю ночь читать тебе стихи и петь колыбельные?
– Мне никто не читал стихов…
– Я тоже еще никому не читал, кроме тебя тогда. Слушай. Спи.
– Я строю мысленно мосты,
Их измерения просты,
Я строю их из пустоты,
Чтобы идти туда, где ты.
Мостами землю перекрыв,
Я так тебя и не нашел,
Открыл глаза, а там... обрыв,
Мой путь закончен, я - пришел[1].
Когда чуть разомкнулись ее руки, Решад потянулся, аккуратно снял с девушки туфли, скинул свои ботинки. Накинул на обоих пушистый плед, шикнул на кота. Слушая прерывистые вздохи после слез, гладил ее волосы, шептал слова любимых песен, запоминая счастливый момент, и не заметил, как сам задремал.
Часов в пять утра мужчина проснулся, прижал к себе спящую красавицу, поцеловал в висок, намереваясь продолжить, и нечаянно задел локтем ее телефон. На экране высветились несколько новых сообщений от абонента: «Мой любимый Костик».
Три гвоздя с размаху вместо старого дерева заколоченной калитки - «Мой любимый Костик».
Кувалдой в лоб - «МОЙ ЛЮБИМЫЙ КОСТИК»…
Решад тихо встал с кровати, размял затекшую правую руку, и, взяв свою обувь, выскользнул из чужого дома.
Телефон разрывался от натуги. Зачем вчера звук включила? И почему она дома? Хорошо еще - в одежде. А как невинно начиналось - заглянула к Нате чаю попить, погреться у чужого счастья… Телефончик обиженно примолк. Что там? От Кости три сообщения, надо же, беспокоится. Не забыть уже переименовать обратно.
Три звонка от Лешки ночью, это понятно. Два звонка от Наты сейчас - перезвонить можно попозже, посмеяться. Сообщения в ватсапе из чата родни, от мамы, от Женьки. И от …Решада, утреннее: «Просыпайся, алкашонок. Если вспомнишь, что говорила мне этой ночью, позвони. Жду».
А что говорила? Последнее, что помнилось - какие-то парни подсели в баре, потом, вроде, Лешка появился, а потом, да… Решад! Откуда? И, все-таки, что она наговорила? Остались какие-то обрывки воспоминаний, ощущение счастья, щемящей нежности от его прикосновений и голоса.
Но, раз не помнит, значит - не было. Быстро набрала в ответ: «И ты сразу решил, что эти слова предназначались тебе? С - Самомнение!».
В реальной жизни чудовища не превращаются в прекрасных принцев, держа в лапах цветочек аленький, не обещают деве юной любови вечной на земле. Он решил развлечься напоследок, и уехать, впрочем, как и обещал - без обязательств.
Скатертью дорога.
Вот только ей что теперь делать с цветочком аленьким, со своей любовью? Каждый день с тоской смотреть на его дом, и если вернется - вежливо раскланиваться на улице, пряча глаза? Потом он женится на приличной татарочке, будут бегать дети, похожие на него. А она и уехать не сможет, воздуха без него не хватит ни в одном, даже самом райском местечке планеты, так и останется заполошной соседкой с сорока кошками…