Час до конца сентября
Шрифт:
– Я что, в лотке Шлимана столуюсь, с женатым спать?
– возмущению Жени не было предела.
– Там другое…
– Не представляю себе, от чего еще можно прятаться. Начальство твое?
– Ну, можно сказать и так, - Женька хотела, конечно, рассказать подруге правду, пока добиралась, представляла, что скажет, как. Но вдруг испугалась, не смогла. И как это бы выглядело? «Ирка, я с твоим отцом сплю, и не только сплю, практически, времени на сон не остается, кидай ссаную тряпку»? Угу, и песец подкрадется незаметно.
– А с Даней уже познакомила?
– Как раз к Даньке он относится лояльно, понимает, что
– Помнишь того извращенца, который ультиматум поставил, что Даниила надо сбагрить в детский дом? Как летел с лестницы, как кудахтал!
– Помню! Встречаются же пернатые.
– Ируся! Я намедни перебирала кладовку, нашла такой раритет! Ты сейчас умрешь от восторга!
– Женька вспомнила еще одну причину внезапного появления, покопалась в сумке, достала небольшую коробочку, обклеенную цветами, вырезанными из открыток и вкладышами от жевательных резинок.
– Ох, ты ж…
– А я о чем. Сколько нам было?
– Последний раз ее открывали, мне четырнадцать стукнуло, - с умилением Ирка забрала самодельную шкатулку из рук гостьи, приподняла крышку.
– Мне семнадцать? Да.
Еще в детстве девчонки начали складывать в эту коробочку записки с мечтами, пожеланиями себе самим, взрослым, как капсулу времени, скрепив страшной клятвой обещание «не смотреть» до тридцатилетия Жени.
– Помнишь, как дату определяли? Думали, что старость наступит именно в этом возрасте, - вспомнила Ирка, с любовью доставая записочки.
– А как ты истерила, когда высчитала, что тебе будет двадцать семь. «Я же буду совсем старухой!» - передразнила подружку Женька.
– Давай, старушка, читай свои послания.
– «Научится печь слоенный торт»! Ой, не могу, запросы у меня были в десять! И «-ться» без мягкого знака, и «слоеный» с двумя «н»! Беда, - ухохатываясь, Ирка вспомнила, как тщательно выводила буквы, украшала по краю заветный листочек разноцветными фломастерами.
– Научилась.
– «Выйти замуж за дядю Сашу», - прочитала Женя свою мечту той, четырнадцатилетней девочки.
– Ну и мечта, фу-фу-фу, Женька! Какими мы были дурочками, да?
– воскликнула Ирина.
– Даже представить не могу, что было в твоей голове.
– Да я сама в шоке, уже и забыла, что написала, - не подав вида, Женя улыбнулась.
– Налей еще. Смотри: «Иметь в гардеробе больше пяти пар туфель!» Я недавно посчитала, перебрала. Только летних - двадцать шесть, не считая шлепок всяких. Как же я мечтала в детстве и юности о собственных туфлях, а не за сестрой донашивать…
– А я в двенадцать была практичней: «Купить дом у моря и собирать яблоки на самогон», - даже слезы выступили на глазах от смеха.
– Это все родня твоя крымская, самогон привозила в числе подарков с юга. Я однажды и лизнула пробку.
– Алкашка! А у меня пожелание: «Встретить мужчину, похожего на дядю Сашу». Вот заело пластинку, да?
– Приличные такие мечты в шестнадцать, как раз, - пожала плечами Ира.
– О, у меня не легче: «Желаю выйти замуж за лейтенанта Бахтиярова»!
– Надо Бахтияра спросить, что за лейтенант, что даже я не в курсе. Найти, и поставить перед фактом, пусть женится.
– Уже не найдешь, Жень. Погиб тот лейтенант, два года назад. Я ведь ничего о нем не знаю,
– Сама себя вспомни в четырнадцать, каждый день влюблялась, не разбираясь, то в актера, то в певца. Вот, даже в отца моего умудрилась втюриться.
– А когда еще в них что-то хорошее находить? Ну-с, и у меня последняя записка. «Родить сына и дочку». С сыном справилась, на этом закончу упражнение, - беспечно рассмеялась Женя, комкая в руке бумагу. Не стала озвучивать свое послание во взрослую жизнь полностью.
– Ты надолго приехала?
– Уже выгоняешь? До воскресенья останусь, утром уеду, дела.
– Тогда идем, поможешь с маринадом. Завтра на пляже собираемся, потом у Лешки, как обычно. Кстати, смотри, что мне ребята надарили! Даже, скорее всего, один Костя, только он в Казани хорошо ориентируется в магазинах, чтоб так угадать, - не замечая удивленно-насмешливого взгляда подруги на такое предположение, Ира выдала весомый аргумент правдивости своих слов.
– Да и в разговоре с ним я упоминала свои хотелки, запомнил.
– Июнь-
(23 июня, суббота, +28)
Как же все не вовремя… Кое-как вчера затолкал пьяную тушку Лары в машину, не посмотрел, что бензин на исходе, дотянул до поворота и встал. Только включил аварийку, закурил, в бессильной злобе пиная колесо, на встречке остановилась машина. Обрадовался сердобольному водиле, обернулся, и увидел Женьку. Как?
Настолько нагрешил, что ни минутой раньше или позже ехала лучшая подруга соседки… Ларку помогла отловить в канаве, когда та вылезла из машины, и, оскорбленная отсутствием внимания к ее персоне, попыталась предъявить Жене претензию. Показалось ей, видите ли, что Женя заигрывает с «ее ко-о-отиком». Позорище.
Еще хотел с утра устроить разбор полетов на работе, спустить всех собак на того, кто пустил невменяемую даму в больницу. Только некого наказывать, кроме себя самого, сам развел гадюшник на диване.
Выкинуть этот диван к чертовой матери из кабинета…
Ларке подарить.
Уже затихли взрывы хохота с соседнего участка, погас свет на террасе и в доме, а он все ворочался, пристраивая подушку, вставал курить, благо, вчера еще сбежал из душной комнаты на веранду, никого из домашних не разбудил своей маетой.
Твердо решив поговорить с Ирой утром, не дожидаясь посиделок у Лешего, успокоил дурные мысли, задремал. Во сне слышал голос ее, смех переливчатый, так близко, будто рядом мавка рыжая. Столько счастья было в этом сне, что не хотелось просыпаться, остаться в нем, заблудиться в мечтах, не открывать глаза.
Странно, что-то изменилось в доме. Что-то неуловимое, новое появилось в запахах и звуках утра.
На кухне, за столом сидел Назар, в чистой футболке, волосы его еще блестели влагой, исчезла мятая неряшливая бороденка. Мать все подливала ему чай, с удовольствием откусывала от булочки в белой глазури, в восхищении закатывая глаза.