Час до конца сентября
Шрифт:
Время вдвоем пролетело, и Катя ахнула, посмотрев на часы, с сожалением попрощалась с мужчиной, дав слово, что придет через пару дней с новыми книгами. И сейчас понимала, что ждать два дня - это слишком долго, хотелось видеть этого человека еще и еще, слушать его плавную речь с мягким южным акцентом. Хорошо, что обменялись номерами телефонов, попросил звонить без стеснения, и сказал, что будет звонить сам.
– Ты уже не злишься на Назара?
– Бесполезно на него злиться, Иришка, он чудной, - вздохнула приятельница.
– Болтает, как наш Леша, только трибуну
– Накопилось, видимо, - Ира почувствовала, что тема выбрана правильно.
– Он очень хороший, Кать, главное - не жалеть.
– Не собираюсь. Отец всю жизнь на костылях, мы от мамы ни разу не слышали с братьями ни словечка, что папу надо пожалеть. Я родителям завидую, до сих пор такая нежность между ними… У меня не получилось, правда, я благодарна мужу за Васяту.
– В наше время редко называют таким именем детей, все стараются выпендриться, не думая, что ребенку с именем всю жизнь маяться.
– Свекровь Васю назвала, в честь Ланового, любимого ее актера. Единственное, что сделала хорошее.
– Что, досталось?
– сочувственно спросила Ира, вспомнив Светлану Юрьевну.
– Мы с Андреем жили у его родителей, пытались квартиру снимать, через год вернулись обратно. Он все дело свое пытался открыть, но прогорал регулярно, обвешался кредитами, хорошо еще, мне хватило ума на себя ни одного не взять. Но приставы до сих пор мне звонят. Как ребенок, загорался новой идеей, то магазин дорогой одежды откроет, то бар с кислородными коктейлями, я считать устала его прожекты. В один прекрасный момент я поняла, что не вытяну двух детей на одну свою зарплату, развелась. Как поддон с кирпичами с плеч скинула.
– Вася скучает по отцу?
– Он его и не видел, Андрей то с утра до вечера по городу бегал, то в танчики за компом резался. На Васю внимания не обращал. Когда обнаружилось, что у Васятки зрение плохое, сказал, чтоб я разруливала сама. Ночью к ребенку подойти - сама, он устал. Зубки режутся, плачет - сама, Андрюша в игре. С детского сада забрать - давай сама. Я даже на алименты не подала, смысла не вижу.
– А вот это зря, Катюш.
– Нет уж. Когда мы уезжали с Васятой, свекровь все купленное ею забрала, даже пеленки и мою куртку. Все орала, что разбогатеет Андрюша, а я локти кусать буду, в ногах валяться, чтоб вернуться. До сих пор богатеет.
– Кать, нескромный вопрос, а сколько тебе лет?
– Тридцать будет в октябре, а что? Выгляжу плохо?
– Нет-нет, что ты, просто, обычно ты какая-то уставшая сразу, как проснулась.
– Точное определение!
– рассмеялась попутчица.
– Знаешь, иногда просыпалась, и понимала, что не хочу ни завтракать, ни мыться, просто лежать и не двигаться. Родители извелись, придумывая мне развлечения. Сейчас сказала, что с тобой в город еду по магазинам, так дали столько денег, я ж не потрачу столько! Васятку мама с собой за ягодами забрала, и, по-моему, в спину мне перекрестилась.
– Катюша, я предлагаю перед магазинами зарулить в спа, только потом шопинг устроим. Будем красивыми и неотразимыми!
(10 июля вторник, +24)
Выезжая
Плохо без нее… Он физически ощущал эту боль в сердце, каждый раз натыкаясь на мерс Кащея у соседнего забора, только вчера опять видел их вместе на террасе, смеялись беспечно, что он не выдержал, уехал из дома.
На автомате ел, спал, даже подшучивал над своими девочками в больнице, ничем не выдавая свою боль. Иногда уезжал к Верочке, уже тяготясь ее требованиями, но лучше ночевать с Верой, чем всю ночь смотреть на соседний дом, вырубаясь под утро в безрадостных снах.
Тяжелая машина впереди вдруг завиляла, будто потеряла управление, бестолково ткнулась в обочину, дверь открылась, и, сжимая ладошкой рот, девушка успела обогнуть автомобиль, скрылась в кустах.
Решад проехал чуть вперед, заглушил мотор, выскочил на дорогу. Судя по звукам в зарослях, соседку тошнило так, что выворачивало позвоночник наизнанку, не меньше. С заднего сидения схватил бутылку минералки без газа, кинулся в кусты, на бегу отвинчивая пробку. Осторожно придержал дрожащее тело, отвел волосы, заправил за ушки. Набрал в ладонь воды, умыл ее лицо, заставил выпить остатки.
– Спасибо, - голос ее стал хриплым.
– Я сейчас, я в порядке.
Девушка сделала пару шагов, и вновь со стоном согнулась в надсадных спазмах рвоты. Резкий запах опять поплыл в воздухе, смешиваясь с запахами разнотравья и асфальта, но разве этим испугать врача. Терпеливо ждал, пока закончатся спазмы, убирая назад рыжие кудри, поглаживал по спине. Подхватил на руки, вынес к машинам, усадил в свою, на переднее пассажирское, пристегнул ремнем безопасности. У Иры не осталось сил сопротивляться, ее била крупная дрожь, сердце стучало, кружилась голова, живот крутило от острой боли.
Решад закрыл машину соседки, щелкнул сигнализацией, сел в свою, и, наплевав на скорость, рванул по дороге. У ее дома заглушил мотор, выскочил из машины, вынес на руках, отпустил только у двери туалета, принес воды.
– Тебе лучше?
– впервые после последних дней упрямого игнорирования подал голос.
– Да. Ой!
– Ира шагнула в туалет, склонилась над унитазом, сползая на пол.
– Потерпи. Воду пей пока, немного соли добавил, противно, но надо. Будет совсем плохо - отвезу в больницу.
– Мне легче, Решад. Полежу в ванной, пройдет. Спасибо тебе.
– Не за что. Токсикоз первого триместра многими тяжело переносится, терпи, - жестко ответил сосед.
– Рановато, конечно, тебя полощет, недели через две-три должно быть по норме. Завтра пойдешь к Марии Николаевне на прием, она с утра будет в больнице, сдашь анализы. Кащея когда обрадуешь?
– Кащея? Ты головой где опять ударился?
– говорить ободранным желчью горлом было больно, от возмущения Ирка попыталась встать, но осталась сидеть на полу, только посмотрела в глаза мужчине.