Час испытаний
Шрифт:
— Адмирал считает, что пакетбот подорван водолазами? — спросил Равера.
— А вы как думаете?
— Перед тем как я обнаружил трупы русских водолазов, немецкие контрразведчики выследили человека, который подавал сигналы в сторону моря. Это был грек — хозяин одной из здешних кофеен. Он наводил водолазов на цель направленными световыми сигналами — они действовали ночью. Немцы убили грека. Водолазы, как я вам уже говорил, погибли в тот же день. После этого взрывы в порту прекратились. Однако спустя некоторое время в кофейню того грека явились трое неизвестных. Они,
— Пока не вижу связи между вашим рассказом и взрывом пакетбота, — улыбнулся дель Сарто. — Русские водолазы — подрывники и их сигналист-корректировщик погибли задолго до прихода немецкого пакетбота.
— Погибли не все.
— Вы имеете в виду одного из румын, который ушел от немецких контрразведчиков?
— Он ушел от погони, но не ушел из города.
— Полагаете, что один человек без чьей-либо помощи способен проникнуть в тщательно охраняемый порт, спуститься на дно и минировать подводную часть судна?
— Тот человек, который ушел от погони, способен на многое, экселенц.
— Вы судите по тому, что он убивает ножом на расстоянии?
— Так вы уже знаете о нем?
— Кое-что.
Чтобы лучше слышать, Галка подалась вперед. Оконная рама предательски скрипнула. Дель Сарто повернул голову и, прежде чем Галка успела отпрянуть в глубь комнаты, встретился с ней взглядом. Она инстинктивно бросилась прочь из кабинета, но уже в дверях овладела собой.
«Спокойнее, — говорила она себе. — Дель Сарто уже не видит меня. Спокойнее. Кажется, я сделала очередную глупость, не следовало высовываться из окна. Но сейчас уже поздно об этом говорить. Надо что-то придумать. В конце концов я у себя дома, а капитан первого ранга — мой квартирант. Частная квартира не место для служебных разговоров. Да, я любопытна. Это некрасиво? У каждого свои пороки. Кроме того, рассказ сержанта Раверы очень заинтересовал меня. Весь город только и говорит об этих таинственных взрывах в порту…»
Они встретились в столовой. На князе был новый форменный костюм. Он стоял у буфета, пытаясь рассмотреть себя в небольшое зеркало.
— Кажется, неплохо. Как вы считаете? — спросил он Галку. — Портной не внушал мне доверия — я имел неосторожность после первой примерки дать ему бутылку рому. Потом думал, что примеркам не будет конца.
Галка вежливо улыбнулась. Она демонстративно вертела в руках садовые ножницы.
— В кабинете все окно заросло виноградом, — смело начала она. — Я хотела подрезать ветки…
— Разрешите, я помогу.
Это было так неожиданно, что Галка совершенно машинально протянула ему ножницы.
В кабинете дель Сарто сбросил тужурку и полез на окно, заявив, что все палаццо его отца оплетено диким виноградом; в детстве он всегда помогал садовникам стричь виноград, это было его любимое занятие. Через минуту подоконник и пол у окна были усыпаны листьями и ветками, а еще через минуту дель Сарто упавшим голосом сказал, что он, кажется, перерезал ту ветку, от которой все начинается. Сконфузившись, он спрыгнул на пол. Галке стало весело.
— Я должен возместить, причиненный мною ущерб, — между тем говорил дель Сарто. — Во что вы оцениваете этот виноград?
— Если вы имеете в виду деньги, то этот виноград нам ничего не стоил. Его посадил и вырастил мой дед.
— В таком случае, как же мне искупить вину?
— А разве вину искупают деньгами?
— Я готов понести любое другое наказание, — улыбнулся он.
— Оставим это, князь, — нахмурилась девушка.
— Галина Алексеевна, не называйте меня князем, — уже серьезно попросил он. — Хорошо?
— Почему? Вам неприятен ваш титул?
— В наше время мало кто принимает его всерьез. Даже в королевской Италии прежде всего интересуются не вашим титулом, а вашим текущим счетом в банке. Учтите это на всякий случай.
— Поверьте, синьор дель Сарто, ваш счет меня не интересует.
— А вдруг я окажусь банкротом и не смогу расплатиться за квартиру?
— Я не обеднею.
— О, даже так! Стало быть, работа в театре приносит вам немалый доход.
Галка искоса посмотрела на него — шутит или говорит всерьез? Его трудно было понять.
— Я пошла в театр не ради денег, — уклончиво ответила она.
— Понимаю. Я тоже люблю театр, особенно оперу. Кстати, говорят, ваш театр ставит «Паяцы»? Любопытно послушать.
— Не думаю, что вы получите большое удовольствие. После «Ла Скала» наш театр покажется вам жалкой самодеятельностью.
— Не говорите так, — живо возразил он. — Однажды мне довелось слушать самодеятельную труппу, которой позавидовала бы и парижская Гранд-Оперeq \o (а;ґ).
— В таком случае наш театр следует сравнить с третьесортным кабаре. — Галка вспомнила недавний разговор с Кулагиным.
Дель Сарто рассмеялся.
— Представляю, что у вас сделали с «Паяцами». Неда, вероятно, выходит в одних чулках и поет шансонетки…
— Партию Неды пою я.
— Простите. Я не хотел обидеть вас.
— Пустяки. Мне не привыкать к обидам.
— Черт побери! Я же повторяю, что вовсе не имел в виду вас! Можете считать меня идиотом, но…
— Не надо ругаться, синьор дель Сарто, — остановила его Галка. — С меня достаточно той брани, которую я ежедневно выслушиваю в театре.
— Простите еще раз. Мы, моряки, привыкли к крепким словам. Они нам кажутся убедительнее.
— Почему вы стали моряком? — спросила Галка, чтобы переменить тему разговора.
— Надо же было кем-то стать. Если бы я был летчиком или танкистом, вы, вероятно, задали бы тот же вопрос.
— Но есть и мирные профессии.
— В наши дни нет мирных профессий, — покачал головой итальянец.
— А что вы будете делать после войны?
— Если останусь жив, займусь выращиванием дикого винограда. — Дель Сарто как-то странно посмотрел на Галку. — Однако мне пора. Иногда надо и работать. Передайте Валерии Александровне, что я буду отсутствовать два дня. Прощайте.