Чаша отравы
Шрифт:
— Знаю, читал. Когда Пиночет захватил власть, всё это он сразу же уничтожил, — вставил Гена.
— Да, так и было, — подтвердил Иван. — Что еще... Охранительные системы. Которые призваны обеспечить гарантированную преемственность фундаментального курса. Вне зависимости от прогресса производительных сил и изменения социальной обстановки. Эти системы призваны защищать абсолютно неизменные Главные Законы. Вот они. Все люди, не идущие против всеобщих интересов, вправе пользоваться всеми благами для личного потребления, жизни и развития. Все люди вправе быть равными совладельцами единого экономического комплекса... каждый, конечно, может что-то свое еще иметь — но в дополнение к большому всеобщему и не во вред ему. Никто никогда не может быть топливом, почвой для других людей. Знания, информация, культура доступны всем без ограничений. Каждый имеет реальное право голоса наравне со всеми и может напрямую повлиять на любое решение, непосредственно или опосредованно касающееся его самого. Именно напрямую, а не через депутатов каких-то... А если не решил — ну, пусть другие решают, те же депутаты, или те, кого он для того случая персонально уполномочил, по гибкой системе. Но по любому вопросу каждый, именно каждый должен иметь возможность решать, даже если и не захочет воспользоваться ею. Всеобщее голосование по всем вопросам — открытое. Чтобы каждый мог видеть, кто как проголосовал, и как проголосовал он сам... Да, это именно неизменные фундаментальные требования, которые никогда не
Все кивнули.
— Обращаю особое ваше внимание вот на что. Коммунизм провозглашает свободу человека, но при этом запрещает одним людям расширять свою свободу за счет порабощения, то есть лишения свобод других людей. И возводит вот этот принцип в ранг важнейшего закона, лежащего в основе всех остальных законов.
Иван немного помолчал и продолжил:
— То, что непосредственно касается охранительных систем. Очевидно, что, помимо высшего директивного органа, наподобие Центрального комитета, нужен еще совершенно независимый от него орган выработки идейных требований и норм. Как у Ефремова — «Совет Чести и Права». Туда должны отбираться мыслители — наиболее умные и преданные народу, всеобщему благу, наиболее непримиримые к «пожиранию» одних людей другими. Зарекомендовавшие себя, опытные, имеющие определенный научный рейтинг. Этот орган должен иметь полномочия проверить любое нормативное или директивное решение не только на предмет законности, но и на предмет соответствия неизменным ценностям. Думаю, что именно этот орган должен назначать и отзывать высшего руководителя. Сам этот руководитель возглавляет узкую коллегию из представителей высшего директивного органа и органа — хранителя идеи. «Совет Чести и Права» также должен формировать высший охранительный орган — последний независимый рубеж контроля системы власти и тех людей, которые ее олицетворяют. Этот орган должен иметь право проверять справедливость любых кадровых назначений, пресекать кумовство и блат, контролировать квалификацию и надежность любого начальника, чиновника — и, соответственно, полномочия дисквалифицировать его. И, наконец, всенародным голосованием должен формироваться некий надсудебный арбитражный совет, изучающий и разрешающий возможные разногласия между различными центрами управления... Ладно, простите, друзья, я увлекся. Но почему бы и не пофантазировать, как должно быть.
Рахим вдруг сказал:
— Так это же не фантазии. Это есть в Иране. Меня всегда интересовала эта страна. Я читал, как там всё устроено. Язык похож, хоть и алфавит другой, но научился читать в свое время... Совет экспертов, Совет стражей конституции, Совет целесообразности...
— Молодец, — похвалил Смирнов. — Именно так. Иран продвинулся заведомо дальше СССР в том, чтобы оградить идеократическое государство... ну, такое, где главной ценностью является некая возвышенная идея, а не стремление одних обратить в топливо других и самим возвыситься... от проклятия субъективизма верховной власти, когда от одного-единственного человека зависит абсолютно всё. Да, и в Иране есть высший руководитель — рахбар, помимо регулярно сменяемого руководителя по текущим делам — президента. Но за рахбаром стоит независимый орган — Совет экспертов. Там нет такой инстанции, которая одновременно хранит, развивает идею — и в то же время осуществляет директивное управление на высшем уровне. Советский строй погубила в том числе и подобная излишняя централизация. Это надо обязательно разнести по разным институтам власти. Сталин об этом задумывался, кстати. А Иран очень грамотно решил эту проблему — пусть и не коммунизм там в качестве высшей идеи, а ислам, шиизм. Как инженер-системщик, вижу очень компетентный подход. Им гарантируется неизменность курса, сохранение фундаментальных норм и преемственность в случае смены персоналий.
— Да... Всё удачное надо заимствовать, — согласился Денис. — А как, например, насчет прозрачности доходов?
— Думаю, нужно реализовать подобное, чтобы все видели, сколько другой человек, например, коллега по работе, получает. Чтобы не было объективной основы для несправедливости, чтобы соблюсти принцип «за равную работу — равную оплату».
— А налоги... — произнес Рахим. — Как с ними? Надо ли облагать лишний доход?
— Думаю, при социализме налоги не особо нужны. Если у всего народа в солидарной собственности и так гигантские активы, то он в любом случае не останется внакладе. Если основной работодатель — народное государство, то изъятия на общие нужды можно как-то зашить в тарифных регламентах или осуществлять на предшествующих стадиях движения денег. Надо не налогами облагать, а делать так, чтобы не было нетрудовых сверхдоходов. Если же человек что-то честно, не эксплуатируя других и не паразитируя на народном хозяйстве, заработал, то пусть это у него и останется. Даже если программист, дизайнер, допустим, работает на западного работодателя удаленно и получает валютную зарплату — ну и как такое администрировать и даже отследить? Если следить, запрещать, облагать — то многие всё равно будут уклоняться и априори станут врагами государства. И станут его ненавидеть — а зачем такое допускать? Стоит ли овчинка выделки? Главное, чтобы такой активный и креативный человек не замахивался, как сейчас в Белоруссии, на народную власть и на всеобщее достояние — вот тогда надо бить по рукам. Считаю, что любые доходы, если они трудовые, можно разрешить и не облагать налогом. Социалистическое государство не обеднеет, раз у него в руках львиная доля экономики и богатство постоянно увеличивается. А сверхдоходы возникают, как правило, оттого, что человек эксплуатирует других людей, которые не имеют возможности свободного выбора, задавлены экономически. Либо реализует схемы паразитирования на всеобщем благе, как при позднем социализме. При социалистическом строе никто не должен быть задавлен, всем надо дать возможность нормально жить. И иметь необходимый минимум для жизни даже без необходимости работать. Тогда и эксплуатации не станет. А паразитирование пресекать. Пресекать, а не облагать. Не со сверхдоходами надо бороться, а со схемами, благодаря которым они возникают. То есть устранять не следствие, а причины.
— Не человек для экономики, а экономика для человека... — резюмировал Дашкевич.
— Именно так! — согласился Иван. — Социализм — ради людей. Именно на людей необходимо обращать самое пристальное внимание. На людей как ведущую производительную силу и как равноправных хозяев — с их способностями, с их мотивацией, с их мировоззрением. Возвращаясь к вопросу об уровнях потребления — критически важно, чтобы общество, удовлетворив насущные нужды людей, предоставило всем возможность неограниченного совершенствования себя и участия в совершенствовании мира — солидарно, в общих интересах, в интересах будущего для всех. На самом деле нельзя сказать, что в СССР с этим были проблемы. По своей фундаментальной сути это было, если можно так выразиться, общество фронтира, передового рубежа. И люди с высоким сознанием и чувством долга шли по этому пути, даже не будучи обеспеченными в бытовом плане. Если не брать экстремальный период, то нужно всех людей обеспечить благами на «уровне Б», и открыть путь, условно говоря, к звездам. Именно в этом цель коммунистов. Суть социализма не в том, чтобы согнать всех в казарму и заставить пахать за баланду ради отстраненных «высоких целей». И не в том, чтобы превратить всех в кадавров-потребителей. А в том, чтобы дать достойный, объективно приемлемый и достаточный уровень жизни для того, чтобы раскрепостить потенциал каждого человека ради движения вперед сообща. В казарму как раз капитализм
— Да, убедительно говоришь, — согласился Гена.
— Есть такое понятие — безусловный основной доход, или БОД, — сказал Денис. — Что ты о нем думаешь? Это реально или очередная обманка?
— Я очень сомневаюсь, что его введут при капитализме. Ведь капиталу нужно, чтобы люди пахали на него под страхом голодной смерти, причем пахали с полной отдачей, а получали минимум. Была бы «тень СССР» — скорее всего, ввели бы. А сейчас если и будет какая-то базовая социальная выплата, то ее, скорее всего, обусловят чем-то. Например, необходимостью проявлять лояльность к государству консолидированного капитала, повиноваться, делать какие-нибудь заведомо абсурдные вещи. Быть, конечно, постоянно под колпаком, чипироваться, регулярно колоться препаратами. Возможно, даже пахать на частный капитал заставят по-прежнему, погонят на общественные работы — но только за этот базовый доход, без дополнительного вознаграждения. Как бы «социализация», вовлечение в жизнь общества. То есть тут такие подводные камни могут быть, что мало не покажется. Никакой «безусловности» не ждите. Конечно, если чисто брать, как говорится, «сферически и в вакууме», то лучше получать такой доход, чем не получать. Весь вопрос в нюансах, которые я привел. И само по себе это ущербно. Пролетариату нужны не подачки, а солидарная собственность на всё то, что сделано его руками. На всё, что за долгие века ему было недоплачено и находится в частном владении.
— То есть социализм? — уточнил Гена.
— Конечно. При социализме в БОДе, в том виде, в котором его представляют адепты, особого смысла нет. Людям нужны не деньги, а реальные блага. Да, нужен бесплатный базовый продуктовый набор, сеть столовых с бесплатными блюдами для желающих, какая-то стандартная одежда. Как минимум койка в общежитии, если негде жить, — нельзя, чтобы в стране был хотя бы один недобровольный бомж. Опять же повторяю, не принудительно, для желающих, а кто не хочет, не пользуется этим базовым набором. Просто чтобы ни у кого больше никогда не болела голова насчет элементарного выживания. Бесплатный местный общественный транспорт, разумеется. Бесплатные лекарства по рецепту. Бесплатная цифровая связь, интернет. Бесплатные услуги ЖКХ, по крайней мере, в пределах социального лимита. То, что сверх, — за деньги, за работу.
— Многие будут довольствоваться этим и не трудиться... — произнес Дашкевич.
— Вообще, Денис, так рассуждать, мягко говоря, нехорошо, — возразил Смирнов. — Специально не позволять большинству иметь что-то, с чего можно получать незарплатный доход, чтобы они впахивали из-под палки? Иначе якобы экономика накроется? А если вдруг у всех будут депозиты... ну, понятно, не при этом строе, а при социализме... позволяющие хотя бы выживать на проценты? Что, рухнет экономика? Или тогда запретить такое, если они будут распространены массово? На самом деле это чушь собачья. Сейчас и так десятки миллионов людей не работают, находятся у других на иждивении, получают пенсии, сдают квартиры — и ничего. Экономика как-то без них обходится. Гораздо важнее ликвидировать частную собственность на средства производства. Так рассуждать — это рассматривать большинство людей лишь как средство удовлетворения потребностей кого-то. Ведь кто так считает, тот обязательно, пусть даже и между строк, допускает, что будут и те, кто получит возможность получать много, не работая вообще. По праву собственника. Это как раз мерзость. А то, что я имею в виду, то есть базовый бесплатный социальный пакет при социализме — само по себе свидетельство того, что человек уже не является средством для получения прибыли немногими частными собственниками, как при капитализме. Что он совладелец, хозяин, наследник всего, что создавали и защищали в войнах его предки. Большинству всё же захочется более комфортной жизни, как-то реализоваться, раз общество не отчужденное, не конкурентное, — а, значит, они будут себя реализовывать. Вся общественная система окажет им всемерное содействие в том, чтобы найти себя, научиться... И должен произойти прогресс средств производства, чтобы быстрее уйти от действительно тяжелых, грязных и опасных работ. Это принципиально возможно, была бы политическая воля.
— Прогресс средств производства... — сказал Рахим. — Можно поконкретнее?
— Смотри. Я это вроде уже говорил, но повторю для тебя. Наступит время, когда то же самое, что делает часть людей в рамках вынужденного чернового труда, будут в состоянии делать в автоматическом режиме неодушевлённые средства производства. Тогда люди обретут подлинное человеческое качество, избавятся от необходимости быть простой отчужденной функцией. На всех них будет возложено то, что неодушевленные устройства делать не смогут. То есть ставить цели, выражать волю, передавать опыт и ценности молодым, решать в качестве хозяев, разгадывать тайны мироздания, творить новое. В одиночку, группами, всем человечеством сообща. Когда всем будет гарантирована возможность, даже ничего не делая, закрывать базовые потребности, то необходимость в классовом делении общества исчезнет. И если оно вдруг и останется, то лишь искусственной волей правящего класса. Который теоретически может остановить историю, применив технологии тотального контроля и подавления, в том числе автоматикой, не нуждаясь даже в эксплуатируемых и низших как в рабочей силе. На неопределенный срок заморозить вырожденное состояние, с господами и «почвой».
— Ясно... — сказал Рахим.
— Кстати, ты сам вроде говорил, что не работал, сдавал квартиры. Аналог БОДа... — сказал Гена.
— Да, в каком-то смысле. Я привык довольствоваться малым. Когда была жива мама, мы сдавали квартиру ее покойной мамы, моей бабушки, на юго-западе Москвы. Жили в «зиловской» «трешке» отца, убитого в октябре 93-го. Потом мама умерла, и я решил, что лучше переселиться в небольшую квартирку за городом, съемную, а обе московских — сдавать. И нормально, в общем, жил. Не работал нигде, по крайней мере, на регулярной основе. Разве что подрабатывал из дома написанием статей, аналитикой, выборами, составлением и версткой агитматериалов. Расширял кругозор, вкладывал время и деньги в дополнительное образование. Историк, юрист, экономист — помимо инженера. Защитил кандидатскую по философии. Изучил до уровня свободного владения английский и испанский. Начал учить китайский. Марксизм, конечно же. Путешествовал — правда, в основном по России и ближнему зарубежью. Понятно, что я — не средний обыватель, и моя судьба не показательна, но я не прожирал то, что приходило мне просто так в качестве жизненного обеспечения. Я, будучи избавлен от необходимости пахать, занимался совершенствованием себя и мира. Однажды, правда, ненадолго, сошелся с одной женщиной, родилась дочь. Но не нашли общего языка, мягко говоря, — и ушла она, к нашему общему согласию, к питерцу, близкому ей по духу и мировоззрению. Там девочка и живет. Практически не общаемся, так как ее мать всячески препятствует. Будем надеяться, что дочь хорошим человеком вырастет. Может, даже революционеркой...