Чаша отравы

Герасимов Игорь Владимирович

— Всё ясно, — ощерился Беляков. — Где он обитает? В Мытищах, кажется, дача?

— Так точно, — ответил Костюк.

— Там кто-то из наших бывал в гостях?

— Нет, он никого и никогда туда не приглашал, — сказал Турчин.

— Он там сейчас? — спросил Беляков.

Не дожидаясь ответа, сам открыл систему, выводящую телефонный биллинг.

— Да... В Мытищах.

Помолчал некоторое время.

И поднялся из-за стола.

— Утром вызову его сюда. А прямо сейчас — установить наблюдение за дачей. Незаметно,

конечно... И группу захвата — на всякий случай. Готовность — восемь утра.

— Есть! — ответил Лосев.

— Вот ... ! — в сердцах выругался Беляков и снова опустился в кресло.

— Пока все свободны, — негромко сказал он через несколько секунд. — Завтра всем быть здесь в восемь.

Когда подчиненные вышли, генерал армии еще немного посидел и прошел в спальные апартаменты при кабинете. Настенные и настольные часы с «обратным» циферблатом показывали без пяти полночь.

Мытищи, 1 мая 2021 года

Ровно в восемь утра позвонил Беляков.

— Приезжай сейчас ко мне в кабинет.

Вызов был ожидаемым — по итогам активности левых в их международный праздник, пусть акции в прежнем формате и были всё еще запрещены под предлогом «пандемии», предстояло провести оперативный анализ — по горячим следам.

Но что-то насторожило подполковника в интонации начальника.

Жаров уже знал, что Скворцов умер в Лондоне и похоронен там же, в предместье.

Чуть подумав, он ответил:

— Прошу прощения, не могу. Плохо себя чувствую, нет сил подняться. Температура. Наверное, ковид.

Беляков несколько секунд молчал.

— Ясно... Сейчас пришлю врачебную бригаду. Ты в Мытищах у себя?

— Да...

Через час с небольшим двое оперативников, изображающие врачей, в противоинфекционных балахонах, стояли у ворот дачи Жарова и звонили в домофон.

Никто не отвечал.

Так прошло около десяти минут.

Беляков тем временем находился в минивэне, превращенном в полевой штаб спецоперации. При нем были ближайшие заместители и помощники.

— Никто не отвечает и не впускает, — выслушал он краткий доклад по телефону.

— Ясно. Тогда на исходную позицию. Маскарад кончаем...

Спустя пятнадцать минут Жаров увидел на мониторах, как на подступах к домовладению собираются вооруженные люди в камуфляже. Группа захвата. Дом окружен. Проникли и на соседние участки. Хозяева одного из них, которые были дома, впустили бойцов через ворота. В двух других домах не было сейчас никого — пришлось задействовать штурмовые лестницы, чтобы перелезть через забор.

Ограждения у соседей были стандартные, легко преодолеваемые. В отличие от забора вокруг участка Жарова. Он был выложен из кирпича, оборудован камерами наблюдения и спиралью Бруно, а также еще одним внутренним периметром, из торчащих вверх острых

пик и колючей проволоки.

 Бойцы всё прибывали. Практически весь поселок уже оцепили. Очевидно, имелись и более дальние кордоны. Чтобы удостовериться в этом, Жаров подключил скрытую камеру в месте тайного выхода подземного лаза.

Да... И там пасутся люди в камуфляже.

Жаров выругался.

Значит, конец. Они догадались.

Жаль, цель номер один так и осталась не поражена. То есть сам Беляков-старший...

Ну что ж...

Минивэн с руководителями выдвинулся ближе, на расстояние прямой видимости.

Вдруг Лосев сказал:

— Что за ... ?!

Над домом Жарова взметнулось вверх алое полотнище.

— ... ! — ответил Беляков.

Офицеры и бойцы изумленно таращили глаза, глядя, как на ветру развевается Государственный флаг СССР.

— Огонь! — вдруг заорал начальник КОКСа, с перекошенным от ярости лицом. — Стрелять прямо по этой тряпке!

Более двадцати бойцов начали поливать верхушку флагштока автоматными очередями. Через некоторое время она оказалась срезанной, и стяг упал вниз.

Вскоре подорвали ворота — и на участок проникла группа захвата.

Бойцов встретил автоматный огонь. Пули вылетали из специально оборудованной бойницы в стене дома. Очевидно, что стрелял — по крайней мере, сейчас, в данный момент — один человек.

Беляков приказал не применять тяжелых средств поражения — он хотел заполучить мятежного подполковника живьем.

Сам Жаров это прекрасно понимал. И осознавал, что его ждет в том случае, если всё же попадется в руки начальника. Об этом лучше даже не думать: в сравнении с этим даже участь краснодонских молодогвардейцев покажется легкой.

Подполковник дышал уже посредством автономного аппарата — чтобы усыпляющий газ, когда будут его пускать, не подействовал. Запаса воздуха должно было хватить где-то на час. Всего таких аппаратов три. А потом — всё. Но хотя бы сейчас оттянуть время.

В любом случае, пока он на боевом посту, к бойнице никого близко не подпустит. Уже поражены — ранены или даже убиты — четверо бойцов. Они лежат тут, и никто пока не может их эвакуировать.

Все вроде затихли и попрятались. Жаров метнулся к другой скрытой бойнице — там сгрудились еще люди в камуфляже. Несколько секунд — и они тоже лежат в крови...

Позиционный бой продолжался уже три часа. Жаров дышал запасом воздуха из последнего аппарата. Газовой атаки не было. Может, и не надо пока ему использовать это средство — ради экономии? Но газ может пойти внезапно — проломят отверстие где-то, где он не сможет уследить, и сразу же пустят. Тогда есть риск свалиться, не успев ничего сделать... Вот уже и три «Карателя» здесь, в паре метров от стены дома — ждут сигнала.

Всё. Воздух закончился. Последний парад, как говорится, наступает.