Чаша страдания
Шрифт:
— Ее сын, кажется, стал Героем Советского Союза.
— Он погиб. Да, он был героем. И мой брат тоже герой.
— Твой старший брат — Герой Советского Союза?
— Нет, но его наградили орденом Славы, — и глаза ее опять слегка сузились и повлажнели, — он так хотел увидеть Испанию, а теперь…
— Что он делает, твой старший брат?
— Он студент, учится на юридическом факультете. Раньше он мечтал стать врачом. Но как же может слепой быть врачом? Поэтому я обещала ему, что стану врачом вместо него.
— Как же он учится на юридическом без… если не может читать?
— У него хорошая память, он все запоминает.
— Низкая пенсия у героя, который потерял зрение в бою?
— Да, низкая. На жизнь не хватает, — она недовольно опустила глаза.
— Ты сказала, что у тебя есть еще и сестра. Где она, что она делает?
Глаза Фернанды вдруг стали совсем черными и злобными. Она не хотела говорить, что ее сестру арестовали и сослали за то, что в одной студенческой компании она вслух говорила о желании вернуться в Испанию. Были там стукачи, которые донесли. И она была не единственной арестованной из бывших испанских детей, нескольких из них посадили за то же самое.
Видя, что она помрачнела, Тариель решил закончить разговор на оптимистической ноте:
— Знаешь что? Я приглашаю всех вас — братьев и сестер — летом ко мне домой, в Гагры. У моего отца большой дом, и вам у нас понравится. Наш климат и горы напомнят вам Испанию. А в саду у моих родителей растет виноград, как в вашей стране. Если вы приедете, это будет большая честь для моей семьи и для всего нашего города.
Глаза Фернанды опять потеплели, она жестом выразила благодарность:
— Спасибо, я передам братьям. Может, мы и приедем. А где это — Гагры?
Тариель загорелся идеей:
— Обязательно приезжайте. Наш город Гагры стоит на берегу Черного моря, в Грузии. Вернее, это в Абхазии, но Абхазия тоже часть Грузии, фактически это одно и то же — одна советская республика.
— Абхазия, Грузия? А, понимаю, это как у нас — Каталония и Баскония тоже части нашей страны Испании. Но они все время хотят отделиться.
— Ну, это у вас. Наша Абхазия никогда не захочет отделиться от Грузии. У нас совсем другое дело, у нас дружба народов.
Фернанда повернулась боком и приняла позу, выражающую иронию и недоверие:
— Тариель, а есть она — дружба народов? Как народы могут дружить, если они не знают друг друга?
Китаец Ли, сидел, уткнувшись, как всегда, в учебник, но при последних словах Фернанды поднял голову:
— Дружба народов есть. Товарищ Сталин и наш кормчий товарищ Мао учат нас, что русский с китайцем — братья навек.
У китайца решение этого вопроса было абсолютное и категоричное. Фернанда посмотрела на него, взгляд ее выражал усмешку. Но девушка ничего не сказала: все равно китаец не смог бы понять, да он уже опять уткнулся в книгу.
50. В музее подарков Сталину
Китаец Ли, с глазами, воспаленными от бессонных ночей и чтения учебников, горячо уговаривал всю группу:
— Надо идти в музей подарков товарищу Сталину, надо идти и увидеть, как китайские люди много-много любьить великий товарищ Сталин и как наш мудрый кормчий товарищ Мао любьить товарищ Сталин.
Вся группа удивилась — в первый раз Ли хотел оторваться от учебы хоть на короткое время.
— Сколько стоит билет?
— Входить бесплатьно, бесплатьно, — заверил Ли.
Бесплатно студенты пойдут, конечно, куда угодно.
Виктор воскликнул:
— Ребята, идем на халяву!
— Что значит — «на халяву»? — заинтересовалась Фернанда, другие тоже не знали этого выражения.
— Это одесский жаргон, «на халяву» значит «бесплатно».
— Ты знаешь одесский жаргон? — поразилась Лиля.
— Читал в одесских рассказах, оттуда и запомнил.
— В каких рассказах?
— В одесских, — он сказал уклончиво, не хотел говорить, потому что автор рассказов Бабель был запрещенным писателем, которого расстреляли в 1930-е годы.
Ехали в музей в троллейбусе, весело и шумно, но, подойдя к музею, притихли, всем казалось: вблизи от того, что принадлежит Сталину, нельзя вести себя легкомысленно. В музей стояла длинная очередь, пришлось ждать, они притихли, стояли скучные. В вестибюле перед ними предстал громадный светящийся транспарант с надписью:
Нас вырастил Сталин: на верность народу, На труд и на подвиги нас вдохновил.Это были строчки из гимна Советского Союза, но первая строка куплета — «Ленин великий нам путь озарил» — была пропущена. Под транспарантом стоял громадный скульптурный портрет Сталина во весь рост в маршальской шинели, изваянный из мрамора разных цветов и оттенков. Шинель и фуражка — голубого тона, лицо и руки — настоящего телесного оттенка, глаза — темные с зеленоватым пламенем, усы — черные с небольшой проседью. Настоящий живой портрет. В подписи было сказано, что скульптура прислана скульпторами-коммунистами из Италии и изваяна из каррарского мрамора, который использовали великие скульпторы прошлого Микеланджело, Бернини и другие.
Музей находился на центральной улице Горького, в двухэтажном каменном особняке XVIII века, который сохранился после пожара Москвы 1812 года. К нему с обеих сторон пристроили полукругом длинные флигели. В 1831 году дворец перешел во владение дворянского «Англицкого клуба» и прослужил до революции 1917 года. В последовавшей затем неразберихе в здании помещались и сменяли друг друга разные учреждения, а в 1930-х годах в нем сделали музей, во дворе поставили две старые пушки, а на воротах повесили вывеску с золотыми буквами: «Музей революции». В нем были выставлены реликвии: оружие, знамена, бюсты, макеты, военные формы, картины — и развешаны указы тех годов. Особой популярностью музей не пользовался: туда в основном принудительно водили на экскурсии школьников. Но в 1950 году экспозицию заменили: разместили собрание подарков Сталину, которые в 1949 году присылали к его семидесятилетию. Подарков было так много, что они не могли поместиться больше нигде, кроме как в просторном дворце. На воротах появились новая вывеска с золотыми буквами: «Музей подарков товарищу Сталину». И повалил туда любопытствующий народ: еще бы, не каждый день увидишь, какие ценности могли дарить верноподданные своему обожаемому властелину.