Часовой механизм
Шрифт:
Дэй усмехнулся — он никогда не услышал бы таких слов от отца про самого себя.
Потрескивали дрова, пахло варёной морковью — значит, у Падальщиков в подвале имелся очаг. Желудок привычно отзывался на запах еды тянущей болью. Аристократы считали, что человек не способен прожить без еды дольше недели, но Дэй был готов поспорить с этим утверждением. Он привык закрывать глаза на потребности своего организма. Иногда, чтобы насытиться, ему хватало пары пригоршней воды и куска чёрствого хлеба.
«На голодный желудок соображаешь яснее», — думал он. — «А у богачей от избытка жратвы даже мозг жиром заплывает».
Ближе
Невольно вслушиваясь в разговоры обитателей подвала, он вдруг осознал, что даже после краткого знакомства хорошо запомнил их имена и манеру речи. Так, холодный и высокомерный голос выдавал парня по имени Крис, звонкий и весёлый голосок принадлежал, конечно же, Олди, а хрипло и низко звучал тембр некрасивой мадемуазель с пистолетом. Кажется, Мэри, так её звали. Среди них затерялся ещё один голос, очень уж детский. Он с лёгкостью мог принадлежать малышу лет пяти.
Все хвастались сегодняшними приключениями на улицах города и добычей — едой, деньгами и украшениями. Падальщики промышляли грабежом и обманом, как и многие бедняки, потерявшие надежды. Особо предприимчивым нищим девушкам было попроще — у них всегда находилось то единственное, что можно выгодно продать.
Не все обитатели подвала работали в Брайпорте, как понял Дэй, подслушивая беседы за занавеской. Те из них, кто выглядел опрятнее остальных и умел выставить себя в правильном свете, а это Кристиан, Морт и Лисс, частенько отправлялись в Свифт–Гарден — один из самых богатых районов Коры. Несколько кварталов там занимали монументальные особняки с балконами и террасами, а в скверах даже высаживали деревья и цветочные кусты. Растения довольно быстро погибали из–за непроницаемого смога, но аристократы тут же заказывали новые с юга. Так и получалось, что аллеи там цвели всегда.
Наконец, лязгнула задвижка люка, а в подвале послышались знакомые голоса Морта и Лисс Делисс. Цыганочка поспешно поздоровалась с друзьями, быстрыми шагами проследовала к занавеске и отдёрнула её.
— Ну как ты тут? — звонко спросила она с улыбкой. В её руках была большая, пыльная бутыль и две кружки. Девушка по–прежнему была одета в своё красное платье со шнуровкой на декольте и грязно–серым, многослойным подъюбником — другого наряда у неё не имелось. — Дэй Ридд… ведь так тебя зовут?
— Ты спасла меня, а имя даже не запомнила? — удивился Дэй.
— Имя — это обязательно условие, чтобы кого–то спасти? — насмешливо уточнила Лисс, разливая воду. Она протянула ему полную кружку. — Знаешь, когда–то у меня был старший брат, чем–то похожий на тебя. Он умер. И, кажется, от такой же болезни.
— Значит, пожалела меня? — усмехнулся Дэй, отпивая воду. На вкус она отдавала болотной тиной.
— У каждой хорошенькой девушки должны быть свои маленькие слабости, — пожала плечами Лисс. Порывшись в складках пышной юбки, она достала из потайного кармана два маленьких свёртка. Один оставила себе, второй отдала Дэю. Он развернул его — под газетным листом оказался круглый пирожок с мясом, размером не больше женской ладони.
— Мой сегодняшний заработок, — пояснила девушка, с улыбкой наблюдая, как жадно Дэй набрасывается на первый за неделю ужин. — Не густо, конечно. Зато теперь мы с тобой не будем претендовать на общий котел этим вечером. В дни, когда выпадает
— Сколько же вас здесь всего? — спросил Дэй, облизывая блестящие от жира пальцы. Мясо было ещё тёплым и очень пряным. Должно быть, Лисс Делисс отвалила пекарю приличную сумму. А может, пирожки достались ей без платы, за одни лишь симпатичные тёмные глазки, подведённые углём. Таким миловидным особам зачастую многое сходило с рук.
Лисс доела крошащееся тесто.
— Только по секрету, — шепнула она тихим, заговорщическим голосом. — Старшая — Мэри Спенс, ей двадцать шесть. Говорит, будто из богатой семьи, но я ей не верю. Кроу, — произнося это имя Лисс чуть покраснела, — тоже старше всех нас. Кристиану и Морту чуть за двадцать. Морт здесь всем заправляет, как ты понял. Вместе с Крисом они нашли этот подвал и все здесь устроили. С Олди ты знаком. А Маркуса Фэлта — мы зовём его «Тенью» — наверняка не видел. Эти двое пришли к нам совсем детьми. Хотя и сейчас им ещё нет шестнадцати. Последний — мелкий Сэмми, ему пять. Маркус как–то сказал мне, что этот малыш — сын Мэри. Как бы там ни было, только она о нем заботится, а тот таскает у всех мелочь, будто сорока.
— Значит, всего восемь, — сказал Дэй, машинально отметив, что из всех Лисс не назвала только свой возраст.
— Восемь, включая меня, да, — кивнула Лисс, прекратив шептаться. — Падальщики обычно никого к себе не принимают, так что тебе, можно сказать, оказана честь стать девятым. В основном из–за того, что ты сам сюда попал, конечно. Такого еще не бывало. Тайный ход в библиотеке хорошо замаскирован, а люк, ведущий на улицу, всегда закрыт.
— Я не останусь здесь надолго, — проговорил Дэй, возвращая ей опустевшую кружку.
— Не говори глупостей, — упрямо сверкнула глазами Лисс. — Тебе некуда идти, и ты слишком слаб. Здесь ты сможешь набраться сил, а ещё найдёшь кров и работу. Я уже поговорила об этом с Мортом. Им с Крисом пригодился бы напарник, и ты вполне справишься с этой ролью. Только глупец отказался бы от такого.
Дэй вздохнул. У него не было потребности в друзьях и работе, пока поиски отцовского изобретения не были завершены. Опять же, ему требовалось тщательно осмотреть весь подвал, а Падальщики наверняка этому воспротивились бы. И пятеро парней, двое из которых крупного телосложения, справились бы с ним наверняка. Кто знает, возможно, идея остаться здесь на время не так уж и плоха. Днём больше, днём меньше — какое это имеет значение, когда на выполнение одной задачи и так потрачено уже несколько лет.
— Ты права, — сказал он. — Передай Морту, что я буду рад к вам присоединиться.
Лисс просияла. Забрав кружки, миску, и бутыль с водой, она скрылась за занавеской. Вскоре её приглушенный голос послышался в другой части подвала. Но слова было не разобрать из–за общего гомона. Ужин Падальщиков был в разгаре.
Вытащив из кармана отцовский блокнот, Дэй подставил замусоленные страницы под узкий луч света, проступающий из–за занавески. Большинство записей он знал почти наизусть, другие не мог расшифровать до сих пор. Отец вёл дневник хаотично, а почерк его был торопливым и неразборчивым. Зачастую, начав мысль на одном листе, он заканчивал её в совершенно другом месте. И почти никогда не указывал даты.