Часовые Вселенной
Шрифт:
— Вам известна причина подобных колебаний? Это связано с окружающей местностью, помехами в виде больших зданий или чем-нибудь подобным?
— Не могу точно сказать, поскольку никогда не занимался изучением этого вопроса. Но уверен — окружение никак не влияет на мое восприятие.
— Но у вас есть какая-то теория? — настаивал Конуэй.
— Да,— кивнул Харпер.— Подозреваю, что в каждом конкретном случае предел моего восприятия определяется амплитудой мысленного излучения. Чем мощнее излучение чужих мыслей, тем на большем расстоянии я могу уловить, о чем думает человек. Чем слабее излучение — тем меньше расстояние. Как
— Вы готовы пройти подобные исследования?
— Нет,— решительно заявил Харпер.
— Почему?
— Проблема сейчас не в том, что делать с телепатами. Проблема в том, что делать с пришельцами с Венеры. Я никому не позволю превратить меня в подопытного кролика. Займитесь теми, за кем вы охотитесь. Они многое успели натворить и собираются натворить еще больше. А мое единственное преступление в том, что я исполнил свой гражданский долг.
— Не думайте, что мы не ценим того, что вы сделали, мистер Харпер,— успокоил Конуэй.— Проблема в том, что этого недостаточно. Нам нужно, чтобы вы сделали еще больше. Все, на что вы способны. Собственно, нам это так необходимо, что мы от вас не отступимся.
— Чего вы от меня хотите?
— Всю информацию, которую возможно получить, и, возможно, кое-каких действий в будущем.
— Что ж, вперед. Пусть никто не говорит, будто Уэйд Харпер не умеет страдать.
Конуэй сделал знак Бенфилду.
— Включи магнитофон.
Потом генерал обратился к Харперу:
— Этот вопрос крайне важен, и я хотел бы, чтобы вы ответили на него как можно ясней. Что побудило вас выстрелить в Джоселин Уиттингэм?
— Сложный вопрос,— ответил Харпер.— Я не могу объяснить все так, чтобы вы поняли. Это все равно что пытаться описать розу слепому от рождения.
— И все-таки попробуйте.
— Ладно, Все было примерно так: представьте, что в спальне вашей жены вы замечаете на туалетном столике новую и красивую шкатулку. Не в силах справиться с любопытством, вы открываете шкатулку. Внутри живая ядовитая змея. В то же мгновение змея прыгает на вас. Несмотря на испуг, вы действуете быстро. Вы сбиваете ее в воздухе, швыряете на пол и давите каблуком. Вот так все и было.
— Понятно.
Конуэй задумчиво посмотрел на него.
— Вы можете описать конкретнее, что именно тогда произошло?
— Она стала подниматься на крыльцо. Я понял, что это, возможно, та самая девушка, которую я ищу. Я проник в ее разум — только чтобы узнать ее имя. В то же мгновение я осознал, чего именно я коснулся. И тогда...
— И чего же вы коснулись? — спросил Конуэй.
— Чего-то нечеловеческого. Не могу описать точнее. Я как будто сунул руку прямо в слизистое нутро нечеловеческого существа. В тот же миг оно ощутило мое прикосновение — и это стало доя меня дополнительным подтверждением, поскольку ни один обычный человек не может ощутить телепатического касания. За долю секунды я понял несколько вещей. Во-первых, она не знала, откуда исходит телепатический импульс. У нее не было чувства направления, подобного тому, которое есть у меня. Но она правильно предположила, что импульс исходит от меня, поскольку я был на виду и уже со всех ног бежал к ней.
— Она не знала в точности, что это вы? — переспросил Конуэй.— Вы хотите сказать, что сама она ни в коей мере не была телепатом?
— У меня не было
— Ага! — с надеждой сказал Конуэй.— Значит, она знала точное местонахождение тех, других? Она знала, как с ними связаться?
— Если даже и так,— ответил Харпер,— ее мысли этого не подтверждали. Все произошло слишком быстро. Наша встреча поразила нас обоих, как удар грома. Ее разум кричал: «Бежать, бежать, бежать!» — в то время как мой взывал: «Остановить ее, остановить... убить, убить!» В любом случае, я застрелил ее без всяких угрызений совести. Я почти забыл, что она — девушка. В тот миг она была кем-то другим, кого следовало немедленно уничтожить. Я выпустил всю обойму прямо ей в голову и тут же услышал, как чуждый разум замолк навсегда. Стало ясно, что это существо смертно, как и любое другое.
— А потом вы ушли, не пытаясь выяснить что-либо еще?
— Да. Мне нужно было спешить. Я не мог рисковать, что меня задержат в каком-нибудь другом месте, кроме этого. Если бы я рассказал всю историю в полицейском участке или кабинете шерифа, в конечном итоге закончил бы в психушке.
— Вы не могли сэкономить время и проблемы, позвонив по межгороду?
— И чего бы я таким образом добился? Какая-нибудь мелкая сошка выслушала бы меня, понимающе усмехнулась и послала полицию к телефонной будке, чтобы те забрали очередного психа. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы лично добраться до нужных людей. В этом мне, полагаю, повезло. Надеюсь, до врат рая добраться будет проще.
Вряд ли кому-то из слушателей понравилось замечание Харпера, но при всем желании они не могли отрицать его правоту. Между высшим руководством и осаждающей его толпой недовольных, теоретиков, придурков и разрушителей мира стояла внушительная стена мелких чиновников, которые не подпускали к начальству даже тех немногих, кого действительно стоило бы выслушать.
Генерал Конуэй откашлялся, придя к мнению, что данную проблему все равно не решить, и продолжил:
— Вы установили контакт с чуждой формой жизни. Насколько нам известно, вы — единственный, кому это удалось и кто смог об этом рассказать. Можете добавить еще что-нибудь, что помогло бы определить истинную сущность врага?
— Я не видел его собственными глазами, так что описать во всех подробностях не могу.
— Несомненно. Но у вас ведь сложилось какое-то впечатление?
— Да,— немного подумав, ответил Харпер.
— Расскажите. Неважно, насколько впечатление смутное или мимолетное — нам нужны любые сведения, какие только можно получить.
— Без какой-либо видимой причины я почувствовал, что обладание чужим телом для этого инопланетного существа — естественное явление. То есть я инстинктивно понял, что существо, завладевшее телом Джоселин Уитгингэм, создано для подобной цели, чувствует себя отлично и знает, как пользоваться тем, что оно захватило. Девушка была человеком с ног до головы, во всех отношениях, кроме одного: внутри нее находилась чужая жизнь.