Частный детектив. Выпуск 5
Шрифт:
— Понятно.
— Ты слышал об АГГП?
— А то нет! Ассоциация гонщиков Гран—При!
— Точно! Так вот, АГГП решила ради нашей безопасности — гонщиков и зрителей — исключить Харлоу из своих рядов. Мы хотим, чтобы его сняли со всех треков Европы. Ты знаешь, что он пристрастился к спиртному?
— Кто же не знает об этом?
— Он много пьет и стал самым опасным гонщиком в Европе. — Голос Нойбауэра звучал тихо, вкрадчиво и очень убедительно. — Треть водителей так запугана, что боится очутиться на трассе
— Вы считаете… что он…
— Был тогда пьян в стельку. Именно по этой причине и погиб хороший человек. Только потому, что чемпион хватил лишку. Ведь такое поведение на треке равносильно преднамеренному убийству.
— Совершенно согласен с вами. Никакой разницы нет!
— Вот почему АГГП обратилась к Вилли и ко мне с просьбой собрать факты, подтверждающие, что Харлоу систематически пьет. Понимаешь? — спросил Траккиа. — Тем более, что предстоят большие гонки. Хочешь нам помочь?
— И вы еще спрашиваете?!
— Знаем, знаем, что хочешь. — Нойбауэр положил руку на плечо парня (жест, выражающий одновременно и сочувствие, и понимание). — Мы ведь тоже переживаем за Мэри… Вот ты только что видел Харлоу и Даннета в кафе. Харлоу пил?
— Да я их, собственно, и не видел. Сидел в соседней кабине. Но слышал, что мистер Даннет говорил что–то насчет джина, и видел, как официант понес им два высоких бокала, правда, похоже, что с водой…
— С водой!.. — Траккиа скорбно покачал головой. — Уверен, там было нечто совсем другое. Правда, сомнительно, чтобы Даннет… А впрочем, кто его знает? Они что–нибудь говорили о выпивке?
— Мистер Даннет? Он тоже не совсем того?..
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что это лучший способ возбудить интерес:
— Не знаю насчет мистера Даннета… Во всяком случае, он раньше не злоупотреблял.
— Они говорили очень тихо. Единственное, что я слышал, касалось замены кассеты. В кинокамере, кажется. И еще насчет того, что Харлоу что–то передал Даннету. Я не очень понял.
— Это вряд ли нас касается, — заметил Траккиа. — Но все остальное — да. Смотри в оба и впредь держи ушки востро.
Рори кивнул, тщательно скрывая новоприобретенное чувство собственной значимости. Они расстались.
Нойбауэр и Траккиа посмотрели друг на друга глазами, в которых кипела ярость. Сквозь стиснутые зубы Траккиа процедил:
— Хитер, однако, наш чемпион… Теперь мы у него на кассете. А та, которую мы уничтожили, была просто фальшивкой. Фальшивкой!
Вечером того же дня Даннет и Генри сидели, уединившись, в дальнем углу холла “Чессни”. Даннет, как всегда, держался несколько замкнуто. Генри выглядел заметно растерянным, хотя, вне всякого сомнения, его острый от природы ум старался оценить данную ситуацию и приспособиться к назревающей новой. Сейчас Генри прилагал усилия к тому, чтобы обрести, пускай
— Однако, — сказал он, — здорово же вы умеете сложить все в одну строку, мистер Даннет! — Тон почтительного восхищения перед высшим интеллектом был найден и выражен в совершенстве. Но на журналиста это абсолютно не подействовало. Ясное дело, Генри удивился.
— Если вы хотите сказать, что я выразил свои мысли сжато и ясно, Генри, то вы правы. Я действительно, можно сказать, уложил все в одну строку. Так, да или нет?
— О, Господи, мистер Даннет! Вы и подумать человеку не даете.
Журналист нетерпеливо продолжал:
— О чем же тут думать? Просто скажите: “да” или “нет”. Соглашайтесь или отказывайтесь.
Генри не хотелось сразу выкладывать свои козыри.
— А если я откажусь?
— Вот когда вы откажетесь, тогда и поговорим, что будет.
Такой ответ Даннета явно обеспокоил Генри.
— Не нравится мне этот разговор, мистер Даннет. Как–то не так он звучит.
— Как же он звучит на ваш слух, Генри?
— Ведь вы, надеюсь, не собираетесь меня шантажировать или угрожать?
У Даннета был вид человека, предупредившего, что считает до трех.
— Извините за выражение, Генри, но вы… вы просто несете чушь. Как можно шантажировать человека, который живет такой чистой и безупречной жизнью? Ведь вся ваша жизнь чиста и безупречна, не так ли? И потом, почему, скажите на милость, я стал бы вам угрожать? — Он выдержал долгую паузу. — Так “да” или “нет”?
Генри покорно вздохнул.
— Да! И будь все проклято! Мне терять нечего. За пять тысяч фунтов и работу в нашем марсельском гараже я продал бы в рабство и свою родную бабушку, упокой, Господи, ее душу!
— Это было бы излишне. Только абсолютное молчание — ничего больше. Вот вам справка от местного врача. Он удостоверяет, что вы страдаете сердечной недостаточностью и больше не сможете выполнять тяжелую работу. Ну, скажем, водить транспортировщик.
— Последнее время я действительно не в форме — это факт!
Даннет позволил себе чуть заметно улыбнуться.
— Так я и думал.
— А мистер Макелпайн знает уже?
— Узнает, когда вы ему скажете.
— И он не станет возражать?
— Вы имеете в виду, примирится ли он с вашим заявлением? Могу сказать — да, примирится. У него просто не будет иного выхода.
— Могу я узнать, зачем все это?
— Нет. Вам заплатят пять тысяч фунтов как раз за то, чтобы обойтись без вопросов. Как и без болтовни. Напрочь.
— Ну и странный же вы журналист, мистер Даннет!
— Очень странный.