Часы Мериме
Шрифт:
— Француз и ваш покорнейший слуга. А вы, сеньора или сеньорита, вы вероятно, родом из Кордовы?
— Нет.
— Во всяком случае, вы андалузка. Я это слышу по вашему выговору.
— Если вы так хорошо различаете произношение, вы должны догадаться, кто я.
— Я полагаю, что вы из страны Иисуса, в двух шагах от рая.
— Да полноте! Вы же видите, что я цыганка. Хотите, я вам скажу «бахи»? Слышали вы когда-нибудь о Карменсите? Это я».
Через две-три страницы опять подчеркнуто:
«Я возвращался к себе в гостиницу немного сконфуженный и в довольно дурном расположении
Та-ак!.. Опять о часах… А еще ниже подчеркнуто синим:
«— Мошенник под замком, — сказал монах, — и так как известно, что он способен застрелить христианина из ружья, чтобы отобрать у него песету, то мы умирали от страха, что он вас убил. Я с вами схожу к коррехидору, и вам вернут ваши чудесные часы».
И здесь о часах!
Я сунул книжку в ящик, повернул ключ и побежал в институт. И пока бежал (я изрядно опаздывал), перебирал в памяти все, что в новелле связано с часами. Как известно, эта новелла написана от первого лица. Кармен украла у рассказчика — самого Мериме — золотые часы и передала их своему возлюбленному Хосе. У Хосе перед казнью часы отобрали и вернули владельцу. Вот и все. Но какое же это имеет отношение к зеленой, к тетушке и продаже мебели! Нет, тут черт ногу сломает.
Однако ниточка у меня в руке. И эта ниточка — часы… Посмотрим, что будет дальше.
Брегет
Вечером явилась зеленая. Лицо ее было в красных пятнах, глаза мутные — выпила, что ли? Я ушел к себе и надел наушники. Поговорив о пустяках, зеленая сказала свистящим шепотом:
— Дуся моя, сколько ж можно ждать! Решай, пожалуйста.
— Не торопи меня, — ответила тетушка, и в голосе ее была, мольба, — дай мне подумать.
— Ах, боже мой! По мне — думай хоть год, да мне-то думать не дают! Пойми, я могу упустить. На этот дом сотня охотников. А мне так хочется купить именно этот домик. Он в стиле английского коттеджа. И земли при нем чуть не гектар. Мне уже пятьдесят пять, пора о своем гнездышке подумать. Посажу сад, виноградник. Ты любишь «Изабеллу»? Чудный виноград! Самый любимый мой сорт. Решайся же, дуся, иначе мне придется кому-нибудь другому предложить.
— Но пойми, — почти стонала тетушка, — у меня ведь только двадцать пять тысяч. Где же мне взять остальные пятнадцать?
— Где, где! — раздраженно сказала зеленая. — Захочешь, так найдешь. Мало у тебя всяких редких вещей? Продай Будду, земной шар, индийский амулет, если не хочешь продать мебель. Ты ж сама говорила, что думаешь сдать все это в музей. Не сдавай бесплатно, а продай.
— За все это и десяти тысяч не дадут, — печально вздохнула тетушка. — Потом, я хотела в Египет ехать…
— Извини меня, дуся, но ты дура! — вспылила зеленая. — Кто ж в твои годы по Египтам ездит! Простудишься в пути и отдашь богу душу. Или зазеваешься — и тебя слопает крокодил. Там ими все реки кишмя кишат. Если тебе уж так приспичило писать, ну пиши мемуары — о Боре Парцевском, кумире всех таганрогских дам, о гимназии. Все старики перед смертью мемуары пишут. Зато какая у тебя будет вещь! Ей же цены нет! А вдруг что-нибудь случится… понимаешь?.. Полетит твоя пенсия, чем будешь жить? А тут у тебя на руках несказанной
В ответ тетушка только вздохнула.
— Понимаешь, — еще более понижая голос, продолжала зеленая, — я одно время жила в Москве, в гостинице. И кому-то, дура, сболтнула об этой вещи. Что же ты думаешь! Дня через два-три стук в дверь. «Антре!» — говорю. Открывается дверь, и входит великолепно сложенный мужчина. Волосы черные, глаза голубые — ах!.. «Гуд монинг! — говорит. — Прошу, миссис, извиняйт меня, я пришел по один секретный дела». Поворачивается и, понимаешь, запирает двери на ключ. «Послушайте, — говорю ему, — если вы пришли нанимать меня в шпионки, то знайте, я женщина честная, преданная и не продам свою родину даже за тысячу долларов!» А он мне: «О, нет! Я пришел совсем по другой дела. Я знайт, что у вас есть очень интересный вещь. Мой шеф, мистер Морган (тот самый, понимаешь? Миллиардер!) очень любит такой разный вещь. Он может давайт вам двести тысяч долларов». Я спросила: «А сколько это будет, если перевести в золото?» — «Это будет, — говорит, — два мешок». Слышишь?! Два мешка! Я встала и гордо оказала: «Никакой вещи у меня нет, вам наврали. Извольте, мистер, выйти вон!» Он сказал: «Миссис, вы ест дурак. Гуд бай». И ушел. А я до того испугалась, что тут же уложила чемодан и улетела в Киев.
Вот, дуся, какая цена этой вещи. А ты тянешь. Кстати, он все-таки оставил свою визитную карточку, будто нечаянно обронил. Карточку я, конечно, порвала, а адрес запомнила. Хочешь, я тебе его сообщу?
— Ах боже мой, — опять застонала тетушка, — ну зачем мне этот адрес, зачем мне золото! Меня золото совсем не интересует. Вещь, сама вещь бесконечно дорога! Подумать только!..
— Вот именно подумать только! — подхватила зеленая. — Весь мир знает об этой вещи, а она находится где-то на берегу мутненького Азовского моря, в маленьком домике, заросшем колючками и крапивой, у какой-то там бедной вдовы! Чудо!..
— И еще… — тетушка запнулась. — И еще меня смущает, как она к тебе попала. Ведь это тоже не безразлично. Ты требуешь от меня соблюдения тайны, а сама, сколько я ни спрашиваю, уклоняешься от ответа.
— Попала она ко мне самым законным путем, — с достоинством оказала зеленая. — Но распространяться об этом — лишнее. Изволь, я скажу, если тебе так уж хочется. Когда я жила в Германии…
— А ты разве жила в Германии? — удивилась тетушка.
— Ну, конечно, жила. Я с мужем ездила, он там в экспортном бюро работал… Так вот, когда я там жила, мне продал эту вещь один немец, бывший офицер.
— А он откуда взял? — не унималась тетушка.
— Ах боже мой, все тебе нужно знать! Ну, взял ее из музея во время оккупации Парижа. Тогда ведь всё брали.
— Вот видишь, — укоризненно сказала тетушка, — значит, эта вещь краденая.
— Ничего не краденая! Надо же отличать кражу от военной добычи. Но он, дурак, совершенно не представлял, что это за вещь: золото — и все. А когда узнал, на коленях умолял вернуть ему. Я сказала: «Нихт, герр, надо было раньше смотреть!»
— Ну поставь, поставь еще на бой, — попросила тетушка.