"Чатос" идут в атаку
Шрифт:
— А через месяц я был свидетелем передачи тринадцатому съезду партии Ленинской эскадрильи, — продолжал Николай Николаевич. — Каждый из девятнадцати самолетов имел свое название. Помню некоторые: «Самарец — Ильичу», «Земляк Ильича», «Красный Воронеж — Ильичу». Эти самолеты строились на средства, собранные трудящимися. На одном из них довелось и мне летать.
Васильченко встал и прошелся по комнате. — Вы в Испании встретите генерала Хозе. Он там руководит истребителями и, как говорят, хорошо руководит. А был он в гражданскую
Так летчики впервые услышали имя генерала Хозе. Спрашивать его настоящую фамилию они, разумеется, не стали. Ведь и сами они ехали в Испанию под чужими именами.
В конце обеда Шура, посмотрев на часы, спросила Девотченко:
— Вы за дамами ухаживать умеете?
Поперхнувшись от неожиданности, тот удивленно посмотрел на нее.
— На вокзале вам придется несколько минут быть галантным кавалером.
— Почему бы и нет?
— Ну, тогда все в порядке. Едем. На вокзале к нам подойдут два носильщика, они возьмут ваши чемоданы и билеты. С проводником вагона разговариваю я. Все понятно?
Летчики молча кивнули.
— В Тулузе вас встретит товарищ. Помните, он вам привозил в гостиницу газеты и журналы? Поступите в его распоряжение. Если его не окажется на Тулузском вокзале, а это может случиться, поезжайте прямо в аэропорт…
На вокзал Орсе они приехали за десять минут до отхода поезда. Шура под руку с Девотченко, Степанов и Сюсюкалов не спеша двинулись вдоль голубого экспресса к своему вагону.
Проводник, увидев их, наклонил голову:
— С нами едет мадам?
— Нет, — грустно сказала Шура. — Я оставлю своих спутников на ваше попечение.
— Вас проводить в купе?
— Там есть кто-нибудь?
— Пока нет.
Шура глазами показала летчикам, что им следует войти в вагон, и открыла свою замшевую сумочку. В руке проводника хрустнули франки.
— Прошу вас, если это нетрудно, в купе больше никого не пускать. Завтра в Тулузе моим друзьям предстоят нелегкие деловые встречи. Им надо отдохнуть.
Проводник расплылся в улыбке.
— О, мадам может быть спокойна. Ваши друзья будут спать сном праведников.
Мягко ударил колокол.
Войдя в вагон, Шура по очереди расцеловала смутившихся летчиков. Раздался второй удар колокола.
— Удачи вам, ребята, — прошептала она.
Через минуту экспресс медленно отошел от перрона. Идя рядом с открытым окном вагона, Шура махала рукой в тонкой перчатке. Девотченко не удержался и послал ей воздушный поцелуй.
Поезд ускорил ход. За окнами вагона замелькал сверкающий вечерними огнями Париж.
Это была не первая группа советских добровольцев, которой Александра Николаевна Васильченко помогла отправиться за Пиренеи.
Конец
В тот час, когда голубой экспресс отошел от перрона парижского вокзала Орсе, увозя в Тулузу Девотченко, Степанова и Сюсюкалова, на аэродроме Сото в готовности к взлету стояли два истребителя И-15. У самолета в брезентовых шезлонгах молча сидели Анатолий Серов, Михаил Якушин и Николай Соболев. Летчиков одолевала усталость. Позади был изнурительный день боев над Брунетским выступом и Мадридом.
Фашистские войска, поддерживаемые танками и авиацией, третьи сутки наступали вдоль обоих берегов Гвадаррамы, упорно пытаясь прорвать фронт республиканцев в районе Кихорны и Вильянуэвы-де-ла-Каньяда.
Утром эскадрилья прикрывала Р-зеты, которые бомбили подходящие к Кихорне с юга резервы противника. Едва Р-зеты легли на боевой курс, как сверху на них бросились «фиаты». Летевшие выше основной группы Серов, Якушин, Шелыганов и Карпов удачным маневром сорвали попытку фашистов нанести внезапный удар, но четверка И-15 оказалась отрезанной от эскадрильи. Республиканским летчикам не впервой было драться с превосходящим по численности противником, но на этот раз их оказалось четверо против двадцати двух.
В этом тяжелом бою погиб Иван Карпов. Самолет Шелыганова был подбит, но летчику удалось перетянуть через линию фронта и сесть на своей территории…
В темном небе сверкали яркие звезды. Было душно, в воздухе стоял горьковатый запах листвы оливковыхдеревьев. В зарослях постепенно смолкали щебетавшие перед наступлением темноты птицы. Летчикам предстояла тревожная, полная опасностей ночь.
В патруль сегодня были назначены Анатолий Серов и Михаил Якушин. Николаю Соболеву и Александру Рыцареву предстояло выпустить их с Сото в воздух.
На этот раз Еременко разрешил ночному патрулю взлетать со своего аэродрома. Взлет с Сото в полной темноте был небезопасен, но командир эскадрильи надеялся на опыт Серова и Якушина. Посадку по окончании патрульного полета в зоне Мадрида они должны были совершить на аэродроме Алькала-де-Энарес.
Анатолий Серов тяжело повернулся в шезлонге:
— Остервенели фашисты. Как они в Ивана стреляли! У него не самолет, а сплошной огонь. А «фиаты» как с цепи сорвались — бьют и бьют по нему.
— Он прыгать над вражеской территорией не захотел, чтобы в лапы фашистам не попасть, — вздохнул Якушин.
— Я им еще Карпова припомню, — глухо отозвался Серов.
— Еременко убивается. Сколько людей потеряли… Эх! — Николай Соболев поднялся, заслышав быстро приближающиеся шаги, — Ну что там?
Подошел Рыцарев.
— Звонили с Алькалы. У них все готово для обеспечения посадки.
Серов посмотрел на часы:
— Полночь уже, — удивленно проговорил он. — Давай, Миша, в кабины сядем. Ночка темная. Возможно, гости собираются к нам…